— Понимаю. Света умерла. В тот же день, что и Грегор.
О… «Веселое» совпадение.
— И ты уверен, что ей… «помогли»?
— Не знаю. Но она бы прожила еще лет тридцать, поверь мне.
— Ведьмы умирают, как и люди. Как и мы. — Я знал, что у старика есть своя теория, но почему-то он не хотел ею со мной делиться. Нужно было вытащить его соображения наружу. В конце концов, он знает тут все и всех.
Моя провокация сработала:
— Да, но не такие как Света. Дагмар… Если ты решишь взяться за это, то я буду просить только об одном: защити девочку. Она сейчас одна. И такая молоденькая. Обратиться не к кому. Для Светы она была всем. Я боюсь, как бы она не наломала дров. Возьми ее под защиту.
— Хочешь сказать, я должен прийти в гости к какой-то девчонке и объявить, что теперь она под моим покровительством? — Я усмехнулся.
Дело было не в том, что ведьмы сами приходили к нам и просили помощи, защиты. Я ВИДЕЛ, что смотритель все еще что-то скрывает.
Сработало. Старик стукнул кулаком по столу:
— Помоги ей!
Я подался вперед:
— В чем?
Вот теперь он мне все выложит. Дед отвел взгляд и пожевал губы. Я слышал, как быстро бьется его сердце, как часто он дышит, подбирая слова. Чувствовал его волнение и страх.
— Светлана считала, что Орден придет за ней. Она всю жизнь ее от кого-то оберегала. Не так, как ведьмы боятся охотников и пыток. Она боялась кого-то конкретного. И сюда приехала в надежде на вашу защиту. Но до сих пор все было тихо. И даже смерть твоего отца не вызывала подозрений. Но Грегор… Кажется, Светлана что-то выяснила. Она была уверена, что Ордену нужна ее внучка.
Вот теперь все складывалось во что-то более-менее внятное. Конечно, пока что вся эта охота за призраками выглядела нелепой, но сейчас я хотя бы знал, с чего начинать.
Я тяжело посмотрел на смотрителя:
— Сразу почему не сказал?
— Я обещал твоему отцу, что постараюсь отговорить тебя. Он чувствовал свою вину в том, что у тебя не было нормальной жизни.
Либо наливка была слишком крепкой, и меня развезло от двух жалких рюмок, либо старик реально считал, что знает моего папашу.
Я громко засмеялся:
— Он развел тебя, как пацана. Мой отец никогда ни перед кем не чувствовал своей вины. И все, что он тебе тут заливал, он говорил с одной целью — чтобы ты мог заинтересовать меня, и я уж точно бы не сорвался с крючка.
— Ты не прав, Дагмар. Он хотел тебя защитить.
Смех ушел, оставляя только горечь на языке и усталость, копившуюся всю мою жизнь.
— Нет. Если бы хотел, не оставил бы это. — Я указал на конверт. — Ладно, мне нужна информация по этой ведьме. Адрес, телефон — все, что у тебя есть.
Я поднялся из-за стола.
— Сейчас-сейчас, я запишу тебе… — Георгий Иванович начал ковыряться в шкафчиках.
— Диктуй так. — Уж пару цифр и адрес, я мог запомнить.
Дед продиктовал, назвав район на окраине. Не самый благополучный. Даже наоборот. Старые разрушающиеся дома, мрачные закоулки. Постоянная сырость. Странный выбор. Ведьмы брали за свои услуги не малые суммы и могли позволить себе жить с комфортом.
— Поедешь к ней? Только не пугай девочку.
Если в этой «девочке» есть хоть что-то от ведьмы, то хрен ее испугаешь. Эти твари всегда были наглыми и не прогибались ни перед кем, даже если от этого зависела их жизнь.
— Не такой уж я и страшный.
— Ты знаешь, о чем я. Она теперь сирота. И похоже, что в большой опасности.
Конверт жег руку. Мне уже хотелось скорее узнать, что такого нарыл отец, если захотел «уберечь» меня. Звучало нелепо, если учесть, что он держал меня при себе вместо палача и не воспитывал, а дрессировал.
— Ладно. Посмотрим, что там за ведьма. — Я пожал смотрителю руку. — Провожать не надо. Думаю, что на днях еще загляну. Хочу сам посмотреть, как обстоят дела в детдоме.
— Приходи-приходи. Грегор урезал финансирование. Уж сколько мы его с директрисой просили. Он нас даже принимать не хотел. Один только раз удалось с мамашкой твоей встретиться. Так она сказала, знаешь что? Если о них родители свои не позаботились, то почему чужие люди должны? Совсем тут туго стало. Детишек мало, но и те живут впроголодь. Почти все уволились. Никто не хочет идти и за копейки торчать тут целыми днями. Учителя у нас тут и за воспитателей, и за нянечек, и за этих… скоморохов… Аниматоров, прости Господи!
Не то чтобы дела детдома меня когда-то волновали. Это было что-то вроде обязательной благотворительности. А заодно, и вывод кое-каких сумм под благовидным предлогом. В любом случае, мы делали это ВСЕГДА. В каждом городе, которым владели. Я бы не удивился, если бы нечто подобное сказал Грегор. Но мать… Я едва не расхохотался над собственной наивностью. Если она так относилась к родному сыну, то чужих будет ненавидеть и подавно. Двуличная дрянь. Неудивительно, что ей так понравилась Диана — готовит себе преемницу.
— Я решу эту проблему.
Георгий Иванович пожевал губы, шмыгнул носом и вдруг обнял меня.
Меня снова обдало волной почти фантастического аромата. Приторно-цветочная сладость и карамель. Как будто взбитые сливки… Никогда их не любил, но сейчас… Почему-то единственно важным стала только одна цель в моей жизни: найти обладательницу этих ароматов.
Я отодвинулся от старика и, бросив на прощание какую-то фразу, выскочил наружу. Уже вовсю лил дождь, в воздухе пахло сыростью и пылью. Я вдохнул полной грудью. Так, чтобы прочистить мозги. Нет, кем бы она ни была, ни черта я не должен ее искать.
Такие, как я ориентировались по запахам. Мы могли ничего не видеть и не слышать, и запах вел бы нас. Потому что все, абсолютно все, обладает своим ароматом. Некоторые запахи сводят нас с ума. Они могут быть неприятными настолько, что кости корежатся. А могут… А могут вытаскивать наружу все нутро. Именно это и происходило со мной сейчас. Как наркота. Один раз попробовал — еще возможно соскочить. На второй ты уже начинаешь привыкать. Третий — ты нуждаешься в этом и только в этом. На второй план отходят друзья и близкие, становится неважным, что ты превращаешься в животное. Лишь бы получить новую дозу.
С этим чертовым сочетанием цветов, сладости и карамели я чувствовал, что подхожу к грани. Один вдох отделял от сумасшествия. Я хотел позволить зверю взять верх и отправиться выслеживать свою сладкую добычу, чтобы найти ее и испробовать. Попировать на ее теле и узнать, такое ли оно сладкое, как и аромат, который источает.
Я заставил себя шагнуть под дождь, едва сдерживая рычание. Холодный поток немного смывал морок, прогонял чертов дурман в голове. Я даже забыл, что сжимаю руках конверт. Быстро сунув его во внутренний карман, я неторопливо пошел к машине, давая время мозгу очиститься.
Никто не превратит меня в животное. В того дикого безумного зверя. Ни одна девка не заставит утратить разум, как бы охуенно она ни пахла.
Да, я любил быть зверем. Мне это нравилось, и другой жизни я не хотел. Но один-единственный аромат мог похерить все, что я создавал на протяжении всей жизни. Это было чертово проклятье. Уязвимость в обмен на нечеловеческую мощь. Каждому берсеркеру была предназначена самка. Та, которая могла продолжить его род. Которая подходила ему идеально. Она была выкроена под него. Четко. Такая, что задевала внутри все.
От нее сносило крышу. Рвало ее. И так зверь, берсеркер становился просто диким одержимым монстром. Монстром, которому нужно было совокупляться со своей самкой, помечать ее своей спермой, чтобы никто и никогда не вздумал даже близко к ней подходить. И зародить в ней ребенка. Наследник силы. Только о ее защите и благополучии беспокоился зверь. О ее удовольствии. Вот почему все мы до единого, как сумасшедшие, копили богатства. Влияние. Деньги. Чтобы тратить их на НЕЕ. Баловать. Радовать. Это заложено в нас с рождения. Тяга к власти. Потому что женщина выбирает сильнейшего. Предназначенная берсеркеру женщина должна выбрать только его.