Моргаю раз, затем другой…
— Что ты такое говоришь, Кара?!
Подрываюсь с места, встаю и кулаки сжимаю. Смотрю на сестру во все глаза.
— Я не могу занять твое место, не могу стать Каролиной! У меня своя жизнь! Учеба! Да и мама поймет, что вместо меня вернулась ты! Как ты себе это представляешь?! Хочешь вот так просто жизнью махнуться?!
У меня голова кругом идет, но сестра протест.
— Я не прошу тебя отдать мне свою личность, Мелина! Это просто невозможно. Тебе нравится твоя жизнь, универ в стране, где девять месяцев зимы, а я солнце люблю и… в общем, я не про это!
Я стою в замешательстве и на сестру смотрю.
— А что тогда?! Я не понимаю! Что ты предлагаешь?!
Сестра подходит ко мне и заглядывает в глаза, медлит секунду, а потом оглушает.
— Мы поменяемся местами после свадьбы. За шейха замуж выйду я, а в постель к нему ляжешь ты, отдашь свою первую кровь, потом мы вновь поменяемся местами, ты вернешься в свой прогрессивный мир, где будешь жить свободно… или же сможешь сделать операцию по восстановлению девственной плевы, а я займу место законной жены шейха, и никто из нашей семьи не пострадает! Мы с тобой одно лицо, Мелина. Одна душа на двоих, ты помнишь?!
Я в шоке рот открываю, но даже слова вымолвить не могу, просто смотрю на сестру и ладошки к груди прижимаю.
— Ты с ума сошла… Ты просто сошла с ума… — выговариваю враз пересохшими губами, — ты… ты понимаешь, что ты мне предлагаешь? Ты понимаешь?!
Кричу неожиданно и в следующую секунду замолкаю, в ужасе кошусь на дверь, боясь, что нас услышали, но топота ног нет, похоже, дом пуст… Либо все заняты так, что просто не обращают внимания на крик, доносящийся из нашей спальни.
Сестра быстро разворачивается, идет к столику с графином, наливает мне в бокал воды и возвращается, сует так же, как вчера, мне в руки.
— Пей. Успокойся.
— Нет.
— Выпей! — приказывает и вкладывает бокал в мои руки, чуть ли не силком заставляет сделать несколько глотков.
Вода помогает. Сердце, кажется, уже не выпрыгивает из груди. Я успокаиваюсь. Сестра же отнимает бокал и вновь смотрит мне в глаза с уверенностью человека, которому уже нечего терять.
— Я понимаю, о чем прошу тебя, сестра. Но, если этого не сделать, Аяз бен Назир аль Макадум просто уничтожит весь наш род. Всех, кого мы любим. Этот человек страшен в гневе… Про него такое рассказывают… Зверь и то человечнее…
— Ты меня в лапы к тигру посылаешь?! — губы отчего-то в улыбку складываются, но это, скорее, нервное.
— Я хочу, чтобы ты поняла. Мы уже в одной лодке. Есть свидетельство, что одна из нас девственна. Завтра на ложе к шейху попадет не девственница… он никого не пощадит… ни отца, ни мать, ни меня, ни тебя…
— Я просто не понимаю… как ты это все себе представляешь?! Как я могу заменить тебя?! Когда?!
Сестра бросает на меня тяжелый взгляд и прикусывает губу, затем оглушает очередным откровением:
— Для меня сшито два подвенечных платья.
— Что?!
— То, что слышала. Отец не поскупился, а шейх направил лучших, в итоге по одному эскизу было сделано два идентичных платья, они отличаются разве что деталями, к которым никто не присмотрится…
На миг мне кажется, что это все не может быть простым совпадением. Наоборот, похоже, что сестра все до мельчайших деталей спланировала. Ведь так не бывает! Чтобы такое совпадение. Один эскиз… два платья…
Только додумать эту мысль мне Каролина не дает, она накрывает своими тонкими пальцами мою руку.
— Спаси нас всех, Мелина. Прошу тебя. Прошу… Жизнь всей нашей семьи в твоих руках!
— Думала бы об этом прежде, чем с мужчиной лечь!
— Откуда я могла знать, что шейх обратит свой взор на нашу семью?! — взвивается сестра, и по ее лицу текут слезы, — приказы аль Макадума не обсуждаются! У отца даже шанса на отказ не было… Всевышний… я не знаю, что делать, Мелина! Только ты можешь спасти нас…
Сестра уже рыдать начинает, горбится и опускается на колени, плачет, уткнувшись лбом в персидский ковер, который мы в детстве чуть не подожгли… а я смотрю на нее и понимаю, что… не могу… не могу отвернуться от своей второй половинки… одна душа на двоих… одна…
Я тоже опускаюсь на колени и обнимаю ее. Плачем вместе. Навзрыд. Потому что то, что происходит сейчас, — это катастрофа, это ужас, и у меня просто нет сил, чтобы дать моральную оценку тому преступлению, на которое я пойду, чтобы спасти семью…
И вновь глаза шейха будто из глубин памяти на меня смотрят.