Я быстро переоделась в свою одежду и выбежала на улицу, с пуховиком в охапку, как будто убегала с места преступления.
В глубине моей сумочке зазвонил телефон.
Я вытащила его и ответила.
— Вероника Тарасова?
— Да, это я.
— Из Пятой городской поликлиники беспокоят. Пришли анализы Тарасовой Светланы.
— Да-да, это моя мама. Что там?
Сердце застучало в висках.
Голос на том конце связи замялся.
— Лучше обсудить варианты не по телефону. Когда сможете приехать?
Я оглянулась на здание отеля, в который отныне мне был закрыт путь.
— Прямо сейчас приеду.
3
Спустя полтора часа из больницы я вышла с ощущением, как будто из груди вырвали сердце.
Пришли результаты анализов мамы. Врачи сделали совсем неутешительные выводы. Надежда на выздоровление стала совсем призрачной, близилась к нулевой отметке.
У мамы всегда были больные почки. Из-за угрозы заражения крови, полтора года назад удалили проблемную почку, улучшение было кратковременным. Нагрузка на вторую почку увеличилась, организм с каждым днем справлялся все хуже и хуже…
Мы встали на очередь для получения бесплатной услуги. Последнее время мы лишь поддерживали состояние здоровья, в надежде дотянуть до операции.
Обследования проводились регулярно. Последние анализы показали, что организм на грани истощения, и методы лечения, что применяли в больнице, уже не справлялись. Более того, врач с сожалением сказал, что если ситуация не изменится, в ближайшее время они просто выпишут маму из больницы домой.
Доживать последние дни.
Врач прямо этого не сказал, но его взгляд и поведение говорили сами за себя. Намеки были понятными и невозможно было истолковать их иначе.
Мне было больно это слышать. Ноги сразу стали ватными, глаза наполнились слезами.
Едва смогла поговорить с врачом, не отдавая себе отчет, что почти умоляла персонал больницы подарить надежду и совершить чудо, сотворить которое они были не в силах.
Я даже не нашла в себе сил, чтобы навестить маму в палате. Мое состояние было хуже некуда, я не хотела расстраивать ее унылым видом, полным отчаяния.
Я просто вывалилась из здания клиники на морозный воздух и побрела в сторону остановки, роняя слезы. Они струились по моим щекам, их подхватывал ледяной ветер, остужая.
Маршрутка запаздывала. К моменту, когда она подошла, мое лицо стало совсем холодным, я едва чувствовала пальцы ног. Но хуже всего было отчаяние, полностью затопившее меня изнутри.
Мой разум отчаянно пытался найти выход из сложной ситуации. Надежда на то, что мы дождемся своей очереди на операцию, иссякла. Денег на дорогостоящую, причем срочную операцию у меня не было.
Но неужели на этом все кончено?!
Может быть, продать квартиру?
Наша двушка никогда не была образцом элитной недвижимости, но она была просторной, светлой, на средних этажах, с косметическим ремонтом и всегда содержалась в чистоте. Хороший, чистый подъезд, спокойные соседи…
До центра всего полчаса езды, думаю, это было неплохо. Да, пожалуй, вариант был хорошим, за продажу недвижимости можно было выручить денег.
Я уже предлагала маме такой вариант, еще в самом начале болезни. По прошлым ценам мы могли бы позволить себе операцию в платной клинике, если бы продали квартиру и внесли все деньги, а оставшиеся выплачивали бы по частям, заключив договор с клиникой.
Мама отказалась. Она не хотела лишать меня своего угла и переживала за старшего брата, которого должны были освободить из-под стражи.
С той поры прошло не так много времени, но цены взлетели до небес, состояние мамы сильно ухудшилось. Боюсь, даже если удастся в кратчайшие сроки продать недвижимость, мне не удастся договориться об операции, но попробовать стоило.
Осталось лишь уговорить маму на продажу квартиры, она стояла в документах единственным собственником.
Лишь бы она согласилась…
На следующий день я навестила маму в больнице. С болью в груди я посмотрела на ее лицо, любимое и знакомое, до самой последней морщинки.
— Вероника! — приветствовала она меня.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Прекрасно, — ответила мама.
Сколько я себя помню, мама всегда была высокой, стройной, можно даже сказать, худенькой, но всегда улыбалась и старалась не опускать руки.
Я поцеловала ее в щеку.
Мама совсем исхудала, когда я ее целовала, ощутила, какой сухой и натянутой была кожа, словно бумага.