Боль осознания своих чувств и беспомощность что-то изменить заставили ощутить жжение в глаза, а потом и на щеках.
В какой момент я стала настолько слаба, что впустила своего палача в своё сердце?
— Желания можно научиться обуздать, — я обернулась и сказала это настолько холодно, насколько вообще умела. Даже не Тайену сказала это — самой себе. Себе захотелось в сердце нож воткнуть, чтобы оно не билось так бешено не по тому поводу!
Я развернулась и быстрыми шагами ушла прочь. Едва сдержалась, чтобы не броситься бегом. От себя ведь не убежать, как не старайся.
Но едва я вышла из комнаты, в которой содержался командор, как услышала мужские голоса. Те, кто разговаривал, шли в мою сторону. Возможно к самому командору.
Мне не хотелось, чтобы меня видели, и я спряталась в нишу за бетонный выступ.
— Зачем вообще кормить вампира, если завтра ему выпустят кишки? Только продукты зря переводить. И самим в обрез, особенно после того, как третья трасса стала “простреливаться” и запасы пополнять стало ещё сложнее.
В груди больно прострелило. Ноги стали ощущаться слабыми, меня так резко затошнило, что, казалось, сейчас вывернет.
Осознание того, что командора убьют, стальными тисками сжало грудную клетку. Стало так больно… И метка при этом молчала.
Я прикрыла рот рукой, чтобы моё шумное дыхание не услышали эти двое, что как раз подошли ближе.
— Шейн сказал, что клыкастый ничего важного не сказал. И, похоже, и не скажет. А держать его тут в живых опасно. Так что завтра его пустят в расход.
— Одним кровососом будет меньше, — мрачно ответил второй.
Они вошли в комнату к командору, а я прильнула к двери, забывая как дышать. Прислушалась, а потом зажмурилась, когда послышался глухой звук удара и сдавленный вскрик.
Сжав руки в кулаки, я бросила прочь. Бежала без остановки до самого медблока, бесцеремонно ворвалась в лабораторию, испугав доктора Ховарда.
— Лили? — он тут же подскочил на ноги и посмотрел на меня встревоженно. — Что случилось?
— Завтра они убьют его, — всхлипнула я. Выровнять дыхание после бега по лестнице никак не удавалось.
Ховард опустил глаза и покачал головой, устало вздохнув. Налил стакан воды и протянул мне. Вынудил сесть на диван, нажав ладонью на плечо.
— Лили, я пытался убедить и Шейна, и Таню, и других командиров, что ещё рано. Только Том высказал сомнения, что Тайен Яжер может ещё пригодиться, но сомнения эти были слабыми. Он всё же склонился к тому, что держать его в живых здесь опасно.
Я прикрыла глаза и покачала головой, сжав виски пальцами. Казалось, это должно хоть немного замедлить пульсацию в них.
Что же это происходило? Как так вышло, что все близкие для меня люди сейчас ощущались врагами? А тот, кто разлучил меня с братом, кто заставил пережить столько ужаса, казался таким важным, что… что я готова была предать своих.
Я снова подняла глаза на Ховарда и посмотрела прямо.
Он молчал. Тоже смотрел на меня. А потом тихо спросил:
— Ты уверена, Лили?
Нет, я не уверена!
Уверена лишь в том, что мне не нужно этого делать! Но… также и в том, что иначе не смогу.
— Во сколько они собираются сделать это?
— Не знаю точно. Речь шла про рассвет, чтобы как можно меньше людей было в курсе.
— Помогите мне.
Сейчас не только я предавала своих. Я ещё и Ховарда на предательство толкала.
Он снова некоторое время помолчал. Тяжело вздохнул и вдруг уверенно кивнул.
— Помогу, Лили. Возвращайся к себе, приготовь всё, что нужно. В полночь иди к нему. Возле воздуховода на третьем пролёте, под карнизом, я положу ключ от двери в северные тоннели. Завяжи ему глаза, он не должен видеть, куда ты его ведёшь. И постарайся вернуться до двух часов.
— Хорошо, — я кивнула. — Но командор слишком слаб, думаю, он не сможет идти. У вас получится влить ему немного моей крови?
— Думаю, да. Я собирался взять немного у него, чтобы продолжить изучать. Моих образцов уже не осталось.
— Тогда берите, — я закатала повыше рукав, протягивая Ховарду свою руку.
Пока она набирал несколько шприцев моей крови, я даже не отвернулась. Было уже плевать. Я собиралась совершить предательство своей расы, своих друзей, своей семьи. Дины, Нины, Тома… Всех тех, чьих родных забрали кроктарианцы.
Я собиралась предать брата, который вступил на эту опасную дорогу борьбы из-за меня. Чтобы спасти меня!
Его я тоже собиралась предать. И знала, что он меня не простит.
Здравый смысл пытался оспорить моё решение, но уже не мог пробиться. Я уже приняла решение — я должна его спасти. Даже если мне придётся заплатить столь высокую цену.
16
— Нина? — я вошла в свой отсек и с удивлением и тревогой обнаружила соседку. Она лежала на кровати и читала книгу. — Я думала, ты сегодня дежуришь на выпечке хлеба.
— Печь обесточило, едва первую партию успели пропечь. Оставили тесто на опаре, теперь ждём, когда починят проводку и снова подключат печи. Утром сказали быть к четырём. Я пыталась уснуть, но никак не выходит, — вздохнула Нина и откинулась головой на подушку, накрыв лицо книгой. — Решила почитать, иногда это помогает мне уснуть.
Плохо, что Нина никак не могла уснуть. И для неё, конечно, плохо, и для меня. Потому что ей может показаться более чем странным, что я около полуночи, одетая в уличную одежду, куда-то решу пойти. А раскрывать ей правду я не хочу. Нина меня попросту не поймёт. А даже если и поймёт, то это втянет её в преступление. Не хочу кого-то заставлять лгать и тем более ставить под удар.
Натянув плотные штаны и футболку, я залезла на свою койку на второй этаж. Свернулась, поджав ноги и пытаясь унять нервную дрожь.
— Замёрзла? — спросила Нина, а я прикрыла глаза от досады. Она обратила внимание на мою одежду.
— Пижаму испачкала. Пришлось застирать, — солгала подруге, прикусив язык до боли.
— Ой, у меня уже совсем труха, а не пижама. Надо сходить к мадам Рид, недавно была вылазка на склад текстильной фабрики, может мне выделят кусок ткани, я бы сшила тогда и себе, и тебе.
— Спасибо тебе, Нин, — я улыбнулась, хоть она и не видела. Искренность Нины пробирала меня до нутра, и тем более становилось не по себе, что я ей тем же ответить не могла.
Я притихла. Лежала и не шевелилась в надежде, что Нина уснёт. Сердце билось где-то у самого горла, а дыхание от напряжения получалось прерывистым. А потом я поймала себя на том, что сама едва не уснула. Стала повторять про себя правила оказания первой помощи по пунктам в разных ситуациях, одновременно с этим делая сложные когнитивные упражнения пальцами. Это нагружало мозг, не давая ему отключиться.
Часы на руке тихо вздрогнули — было без четверти полночь.
Я осторожно свесила голову, чтобы убедиться, что Нина спит. В последние минут двадцать её дыхание было ровным и размеренным.
Она действительно спала. Тогда я аккуратно спустилась со второго этажа, стараясь не скрипнуть кроватью, натянула куртку, капюшон и тихо вышла.
В груди теснило и жгло от недостатка кислорода, дышать на полные лёгкие из-за переживаний не получалось. Рой мыслей в голове гудел, изобилуя предположениями разных сценариев, что может пойти не так.
Но я была полна решимости спасти командора. Не хотела больше раздумывать и анализировать. Не хотела задумываться о последствиях. Решение принято, остальное сейчас было неважным.
Стараясь идти тихо, я спустилась на третий пролёт, как и указал Ховард, и осторожно пошарила рукой за воздуховодом. Ключ уже лежал на месте, я сжала его в ладони и засунула в карман. Теперь нужно было вывести командора.
Взявшись за ручку комнаты, где его держали, я на секунду замерла и прикрыла глаза.
— Назад пути не будет, Лили, — прошептала сама себе. — Но и иначе ты поступить не можешь.
Ховард не ошибся, дверь действительно оказалась заперта не только на внешний затвор, но ещё и на ключ. Я вставила тот, что оставил мне доктор, и провернула два раза.