Подъём.
Потёрла запястья и лодыжки, будто там и правда только-только захлопнулись браслеты. Сердце всё ещё колотилось о рёбра, хоть головой я и понимала, что это лишь сон.
С верхней полки спрыгнула моя соседка по отсеку — Нина. Она работала на кухне. Её спасли незадолго до меня, когда ту уже поместили в анабиоз для периодической откачки крови.
— Лили, доброе утро, — девушка мило улыбнулась. — Ты снова ворочалась во сне. Опять он снился?
О своём пребывании в доме командора Яжера, кроме как брату, я почти никому ничего не рассказывала. Но Нина возилась со мной, когда я кричала по ночам от кошмаров, и кое-что я всё-таки ей поведала. Иначе бы просто не смогла пережить первый месяц.
Я встала и заправила постель, надела тапочки и взяла полотенце. На утренние процедуры и завтрак у меня сорок минут, а потом, так как сегодня среда, нужно быть в тренировочном зале. На дежурство я заступала сегодня в двенадцать.
С ночи моего побега из дома командора прошло почти шесть месяцев. Шейн и тот парень, что помогал ему — Том, привезли меня в заваленный хламом старый ангар, в котором был вход в бункер. Здесь сосредоточились те, кто всё ещё сопротивлялся захватчикам. Если я в тайне и предполагала раньше, что кто-то ещё способен противостоять кроктарианцам, то уж точно не ожидала таких масштабов.
Это была целая машина, которая работала слаженно и чётко. Шейн сказал, что сопротивление сейчас насчитывает почти двадцать тысяч человек и постоянно растёт. Конечно, в масштабах планеты это ничтожно мало, но всё же это уже что-то. Это значит, что люди всё ещё способны бороться за свой дом, за свободу. Легко не будет, это всем понятно, но это, как минимум, дарит надежду.
Наш бункер насчитывал почти две тысячи повстанцев. И каждый занимался своим делом, принося сопротивлению посильную пользу. Физические тренировки были обязательны для всех более-менее здоровых, даже дети, которых тут было не так уж и много, должны были тренироваться и учились стрелять.
У меня с этим выходило не очень. Обучать меня взялся тот самый парень, что помогал Шейну с моим побегом — Том. Ему в этом нелёгком деле я совсем не завидовала.
На внимание и время Шейна у меня оказалась соперница. Дина — его девушка. Они вместе жили в отсеке, вместе ходили на задания и вместе тренировались.
Признаться, я ревновала. Умом всё понимала, но сердцу-то не прикажешь. К тому же Дине я явно не нравилась. Она морщилась каждый раз, когда я оказывалась рядом. Однажды я даже услышала, как она себе под нос буркнула, назвав меня «коллабой».
Я знала, что это значит — сокращённо от «коллаборационисты» — сочувствующие захватчикам, те, кто перешёл на их сторону и содействует им.
Была ли моя вина в том, что случилось со мной?
Я не понимала, почему Дина была так обозлена. К её несчастью, тогда это услышал и Шейн, и между ними произошла крупная ссора.
Дина больше не выказывала в мою сторону негатива открыто, но и я не хотела становиться постоянной причиной их с Шейном ссор. Я видела, что она дорога моему брату. За то время, пока я была в доме командора, многое произошло, и ничего обратно не вернуть. Поэтому я сама решила облегчить Шейну выбор и согласилась тренироваться с Томом.
Том оказался весёлым и задорным парнем, его шутки иногда вводили меня то в ступор, то в краску. Но на тренировках он заставлял меня едва ли не умирать. Я звала его просто — извергом. В очередной раз падая спиной на маты и обливаясь потом всем дрожащим телом в планке, единственное, чего я желала — оказаться в воде. А потом притопить в ней Тома.
Тягу к воде приходилось тщательно скрывать по совету брата и Тома. Их я была вынуждена посвятить в подробности того, что со мной произошло. И Шейн предупредил, что таких, как Дина, может быть много. Люди подозрительны, их не за что винить, времена сейчас такие.
Походы в душ были для меня сродни походам в детстве в парк аттракционов. Но с водой было трудно, и душ был лишь дважды в неделю или после вылазок для тех, кто в них ходил. В остальное же время бочка с водой на день на десять человек — предел роскоши.
В восемь тридцать я вошла в зал, где некоторые уже приступили к тренировкам. Довольно большое, немного сырое помещение. Сырость и неудивительна. Мы находились глубоко под землёй, и с отоплением тут всё непросто.
Вдоль стен самодельные боксёрские груши, сделанные из мешков, набитых соломой и песком, на полу сложены стопками маты. Чуть дальше была полоса с препятствиями, сваренные металлические снаряды: лестницы, турники, какие-то странные сетки.
— Привет, Лили, — мне навстречу вышел Том и широко улыбнулся, уперев мощные руки в бока. — Как настроение?
— Привет, — я улыбнулась в ответ и потянулась руками к волосам, чтобы стянуть их резинкой. — У меня сегодня дежурство в госпитале, так что ты будь снисходителен.
— Попросишь об этом вампиров, когда будешь удирать, — усмехнулся он. — Давай, Лил, десять кругов для разогрева, пятьдесят приседаний, тридцать отжиманий. Потом жду тебя на матах. Сегодня без стрельбы, только рукопашный.
Ну спасибо, ты очень щедр, Том. Мистер Изверг.
Я едва не застонала вслух, представляя, как после пятидесяти приседаний у меня будут ещё пару дней деревенеть ноги. А все кости станет ломить после того, как он раз двадцать приложит меня на жёсткие маты.
Но делать нечего. Физическая сила и выносливость в определённый момент могут стать решающими и спасти жизнь мне, а может ещё и тому, кто будет рядом.
Я вздохнула, потуже затянула пояс на комбинезоне и побежала трусцой вдоль зала.
3
В медблок, куда меня определили работать, я вошла на дрожащих ногах. После тренировки ныло всё, даже пальцы, потому что сегодня Том заставил меня отрабатывать хват противника за одежду. Его форма довольно грубая, и я едва не содрала кожу с пальцев.
Быстро ополоснувшись, я стянула волосы в тугую косу, завернула её низко на затылке и поспешила к выполнению своих прямых обязанностей, на ходу застёгивая белый халат.
— Лили, — воскликнул доктор Ховард, едва увидев меня у входа в лабораторию. — Выглядишь слегка помятой. Опять Том тебя на тренировке загонял?
Да, это был именно тот самый врач, который принимал меня в Центре распределения пришельцев. Он работал на них под прикрытием, выведывал информацию о программе «Источник», о разработках захватчиков и, что самое важное, изучал их самих.
То, как работает их организм, чем отличается от нашего, и где у них слабые места. Именно благодаря его работе мы узнали о кроктарианцах многое. То, чего земляне не узнали на протяжение более, чем пяти десятков лет.
Но с моим побегом доктор Ховард оказался под угрозой раскрытия, и его пришлось срочно выводить. Здесь же он продолжил свои исследования, потому как материала накопил достаточно, а теперь и меня подключил. Он обучал меня врачебному делу, позволив помогать ему и в лаборатории.
О том, что командор Яжер провёл реверсивное переливание, Ховард решил пока умолчать в отчётах. Не знаю почему, но он оберегал меня, хотя знал достаточно, чтобы ему отдали приказ свыше и надо мной проводить эксперименты.
О том, что сказал мне командор в ту ночь, я не сказала никому. Даже Шейну. Иногда мне казалось, что этого разговора и вовсе не было, настолько невероятным казались слова Тайена Яжера. Мы с братом просто не можем быть наполовину кроктарианцами. А если об этом кто-то узнает, то случиться может всё, что угодно. Как минимум, нас арестуют, а если уж захотят исследовать, так и думать о таком страшно.
Ни свои, ни чужие. Нам придётся бежать и прятаться от всех. Сколько мы так протянем, когда на нас откроют охоту и люди, и пришельцы?
— Лилиан, в пятой палате тебя ждёт Дик Мэдис. Осмотри его раны, отдай распоряжения медсёстрам и возвращайся, сегодня мы ставим первый эксперимент.