— Давай, Лили, просыпайся, сейчас станет полегче, — Яра помахала перед моим лицом инъекционным пистолетом.
И она не соврала. Боль и пульсация в висках в считанные секунды стихли, и я села, не ощущая силового поля кресла.
Яра выглядела спокойной и довольной, Шейн, хоть и хмурился, но напряжения я не увидела.
— Знакомься, цветочек, — Яра провела рукой вокруг себя. — Это Тисас. Эвакуационный космический корабль. У нас таких много по всей вашей планете, они спрятаны и подвержены особым протоколам. Если вы, людишки, вдруг окажетесь сильнее, во что я, конечно же, не верю, то на таких кораблях наша знать даст дёру. Но этот… он не такой. Он мой. И я над ним поработала, подстроив протоколы под себя.
Яра гордо посмотрела на меня и расплылась в улыбке, а Шейн сжал челюсти и отвернулся.
— Ты не поработала над ним, а сломала ему мозги, Яра. И ты знаешь, что это запрещено, — раздался рядом спокойный и выдержанный голос командора.
Я встрепенулась и повернулась к нему. Слова застыли в горле. Хотелось спросить, как он, хотелось поблагодарить за то, что спас нас с Шейном. Но я почему-то, столкнувшись с ним взглядом, будто все слова растеряла.
— Тайен… — лишь смогла вымолвить.
— Тебе идёт новая причёска, Лили, — он мягко улыбнулся. В его глазах я заметила грусть. Наверное, его печалило то, что пришлось обмануть своих соплеменников, что пришлось их… предать. С какой стороны не посмотри, именно это они с Ярой сделали. Ради меня и Шейна.
— Спасибо, — вдох застрял где-то на полпути, и я, прикусив губу, опустила глаза.
Шейн подал мне руку, и я встала с кресла. Ни слабости, ни головокружения, к своему удивлению, не ощутила.
Сжав руки, мы с Шейном подошли к большому лобовому стеклу и посмотрели с замиранием сердца.
Вокруг простиралась бесконечность. Вселенная. Бескрайняя и удивительная. Пугающая и манящая. Миллионы ярких точек на чёрном шёлковом полотне, а внизу… внизу под нами была Земля.
В груди сдавило, когда я посмотрела на свою планету. Такую великолепную, такую родную и дорогую сердцу. Мы уже были далеко, и Земля казалась не больше баскетбольного мяча. Казалось, наклонись и возьми в руки.
Это был наш с Шейном дом. Дом, который мы больше не увидим никогда, никогда не сможем вернуться. Я это чувствовала, всем своим нутром ощущала, что сейчас прощаюсь со своей планетой.
Шейн сжал мои пальцы крепче. Я посмотрела на него и поняла, что он чувствует то же самое. Лицо казалось бледным, взгляд грустным.
— Думаешь, мы больше никогда её не увидим? — прошептал он.
— Я не знаю… — я ведь и правда не знала, а о своих ощущениях говорить не стала, не хотелось делать ему ещё больнее. Для Шейна вообще всё произошло слишком резко.
Он обнял меня за плечи и мы простояли так ещё долго. Просто стояли и смотрели, я даже не сразу заметила, что по щекам катятся слёзы.
— Как думаешь, наши родители любили нас? — вдруг спросил Шейн, и я представила, как сложно ему было произнести эту тревожащую мысль вслух.
— Думаю, очень, — я ответила честно, хотя у меня самой был период, когда я в этом сильно сомневалась. — Если бы мы были просто экспериментом для них, то не прожили бы столько лет в относительном спокойствии. Тайен сказал, что их никогда не забирали в программу “Источник”, данных о них в системе нет.
— Думаешь, их забрал кто-то другой?
— Или они ушли сами, чтобы не подвергать нас опасности.
У обоих на языке зависло непроизнесённое “бросили”. Кажется, будто сказать это вслух — всё равно что признать. Согласиться. А это очень больно. Всё, что мы с братом знали о себе и о своём мире, всё, во что верили — оказалось в лучшем случае полуправдой, если не полной ложью. А память о родителях, о их любви, оставалась тем оплотом, той самой незыблемой твердыней, за которую мы хватались, словно утопающие. И признать то, что и это, возможно, было ложью, было невероятно болезненно. Разрушающе болезненно. Ибо во что тогда нам оставалось верить?
— Может, это был единственный способ уберечь вас? — рядом встал командор, тоже глядя вдаль. — Простите, что вклиниваюсь в разговор. Мы с Ярой имеем основания полагать, что ваши родители находятся на Кроктарсе.
И я, и Шейн одновременно повернули головы и ошеломлённо посмотрели на командора.
— Вы знаете что-то ещё. — Медленно проговорил Шейн, и в его тоне я не услышала вопроса.
— Возможно, — кивнул командор, переведя взгляд на нас. — Но пока уверенности нет, одни предположения.
— Ты бы вряд ли сказал о них, если бы не склонялся к тому, что это правда, ведь так, Тайен? — я посмотрела ему в глаза и поняла, что права. Возможно, прямых подтверждений у него не было, но я видела, что он почти уверен был.
— Как я уже тебе когда-то говорил, Лили, мой народ давно потерял биологическую фертильность. Мы нашли способ продолжать род, но дети, зачатые и выращенные до года в пробирках, с каждым поколением становятся всё более бесчувственными.
— Не знаю, кому это помешало, — рядом материализовалась Яра и закатила глаза. — Мне было зашибись, пока не… — она посмотрела на свой живот, а потом на Шейна. — А теперь… я, мать вашу, уже раз пять ревела. Только за сегодня. Как дура просто.
Тайен выждал возмущение своей сестры наличием теперь у неё чувствительности, и только потом продолжил.
— Когда мы начали искать возможность вернуть фертильность, это спровоцировало раскол в правящих элитах Кроктарса. Одни были за то, чтобы войти в симбиоз с другими инопланетными расами, другие были против кровосмешения. И это были не просто разногласия — были волнения. Сильные. Старейшинам удалось удержать власть, но погасить сторонников интеграции не вышло. Они ушли и создали орден возрождения, назвав себя орденом “Белой Лилии”. Той самой, о которой гласит легенда. И я думаю, что ваши родители активные участники ордена.
— А руководит этим орденом наша дражайшая мать, — добавила Яра. — Поэтому, как мы с Тайеном предполагаем, мы и совпали с вами. Я с Шейном, и ты, цветочек, с Тайеном. Мамочка постаралась.
Чем больше я узнавала, тем в больший шок приходила. Каждый раз, потянув за тонкую нить, я обнаруживала огромный спутанный клубок.
— То есть… — я посмотрела сначала на Тайена, а потом на Яру. — Вы тоже часть эксперимента?
— Как и вы, Лили, — кивнул командор. — Поэтому та женщина тогда на рынке так смотрела на тебя. Это и была моя мать. Она тебя узнала. Возможно, за этим и прилетела на Землю. Её поймали, но она снова исчезла, и никто не знает, где и на какой планете она сейчас находится.
Казалось, что моя голова сейчас взорвётся. Осознать всё это было очень непросто. А ещё я понимала одно — это было далеко не всё.
33
— Тебе нужно это доесть, — Яра кивнула на мой контейнер с едой, который я отодвинула и собиралась встать из-за стола и выбросить. — Объем порции рассчитан на твой вес, возраст и рост и содержит необходимое количество калорий и нутриентов.
— Мне не хочется, — я пожала плечами. Произошло так много всего, что еда — последнее, чего сейчас требовал мой организм.
— Тебе придется. Длительный полет в космосе — это не игрушки, цветочек. Если ты не будешь получать нужное питание, то можешь заболеть, Программа точно рассчитывает, сколько и чего тебе нужно.
Вздохнув, я подвинула тарелку ближе. Не капризничать же, словно я дитя малое.
Еда наша состояла из двух видов гомогенной субстанции и мелких хрустящих шариков. После набора кода на панели из высокого металлического шкафа на платформе, как тогда с одеждой в комнате Яры, выехали четыре запаянных фольгой контейнера. Они уже были подогретыми и оставалось только вскрыть упаковку и приступить к приёму пищи, что мы все четверо и сделали. Ярким вкусом она не отличалась, но и противной на вкус не была, особенно для тех, кто привык ценить любую еду.
— А ты сама, — Шейн кивнул на пищевой контейнер Яры. При мне он впервые обратился к ней, — всё съела? Для тебя программа верно рассчитала?