Я держалась сама, как могла, помогала удержаться Яре, которая скатилась с дивана на колени, и её вывернуло. Свет погас, вместо него включился аварийный, завыла сирена.
— Системы перегружены, — объявила Тисас. — Влияние сингулярности внешнего космического объекта критическое.
Она снова и снова повторяла эти слова, от которых у меня уже начала раскалываться голова. Снова возникло ощущение, что моё восприятие действительности смещается, словно начинает растягиваться, а потом опять сжиматься.
Время от времени сознание стабилизировалось, но потом всё начиналось по новой.
Мигающая красная световая сирена сводила с ума.
— Мы у горизонта событий, — прошептала Яра, обняв меня. — Если Тайен и Шейн смогут удержать корабль и не провалиться в дыру, совсем скоро нас выбросит в планетарную систему Кроктарса. Но смогут ли… Лили, я не слышала ни об одном случае такой удачи.
— Смогут, — уверенно закивала я, понимая, что по щекам текут слёзы. — Держись, Яра, скоро будем в безопасности и ты…
— Нет, цветочек, — она говорила настолько спокойно, что у меня мороз по коже прошёлся. — Не выйдет. И мы обе это знаем.
— Яра, всё будет хорошо, — воздуха не хватало — так сильно меня сейчас душили эмоции. Голос срывался, в груди было тесно. — Они справятся. И ты тоже, тоже справишься.
— Забери ребёнка, Лили, — её голос звучал тихо, но слова оглушали, несмотря на весь тот ад, что происходил вокруг.
Я почувствовала прикосновение чего-то холодного к своей ладони, а когда посмотрела, меня пробрало дрожью до самых костей.
Яра вложила мне в руку небольшой нож.
— Он умирает внутри меня, я чувствую, — она прикусила губы, когда я в панике посмотрела на неё.
— Нет-нет, Яра, нет! Ты справишься. Немного, совсем немного надо подождать.
Меня начало трясти. В висках стучало, руки дрожали.
Я не могла принять то, о чём она просила. Не могла. Ведь это значило… убить её.
— Я никогда этого не делала, я не смогу зашить тебя, у нас нет для операции ничего, — я чувствовала, что слёзы текли по моему лицу нескончаемым потоком.
— Я знаю, Лили. Я всё понимаю. Но так мы погибнем оба, а так… у ребёнка будет шанс, — Яра была так спокойна, почти отрешена. Её белое, как полотно, лицо выражало уверенность в своём решении.
Яра дышала тяжело. Её бёдра были в крови. Она цеплялась почти прозрачными пальцами за край дивана, стараясь приподняться чуть выше.
— Лили, я отобрала сотни, если не тысячи жизней. Собственноручно. Но я не знала, какими муками даётся одна. Каждая. Теперь знаю. И знаю, что этим не искупить то, какой я была, что я делала, но… пусть жизнь этого ребёнка будет хотя бы одной единственной яркой вспышкой моей жизни.
Она опустилась на спину и потянула меня к себе, сжала мою дрожащую руку, сжимающую нож, и приставила острие к своему животу.
— Яра… — меня била крупная дрожь, из-за слёз я не видела ничего.
— Соберись, цветочек. Соберись и спаси первого наследника двух миров, пусть он закончит поработительную войну и принесёт мир и для Земли, и для Кроктарса.
Я в буквальном смысле завыла в голос, когда Яра, сжав зубы, надавила на мою руку и абсолютно безмолвно потянула, практически самостоятельно вспарывая себе живот.
А потом отключилась от боли, оставляя меня одну.
А дальше всё было как в тумане.
Не знаю как, но я заставила себя отключить эмоции. Руки перестали дрожать, взгляд обрёл концентрацию. Я не имела права подвести ни пожертвовавшую собой Яру, ни её ребёнка.
Вскрыла брюшина и вытащила младенца. Перерезала пуповину. Обтёрла его.
Старалась не смотреть на бездыханное тело его матери.
Вокруг творилось нечто невообразимое. Корабль сходил с ума.
Были ли живы в креслах ещё Тайен и Шейн?
Может, нас уже засосало в Чёрную дыру?
Может, мы уже давно мертвы, а моё сознание затерялось в жвачке времени?
Стал нарастать отвратный, ломающий перепонки гул, я свернулась в клубок, максимально стараясь спрятать ребёнка.
— Я здесь, малыш, — успела прошептать прежде, чем громкий хлопок выключил моё сознание.
*****
Глаза я открыла с большим трудом. Горло горело, невероятно саднило правое плечо. Сверху что-то давило, но странное шевеление под рукой вызвало вспышку в памяти, и я осторожно приподняла руку.
Ребёнок.
Живой.
Он шевелился и тихо кряхтел.
Я судорожно выдохнула и попыталась сориентироваться.
Было темно. Пыльно. Душно.
Сверху надо мной что-то нависло, прижало правую ногу. Я попыталась пошевелиться, но ничего не вышло.
Раздался скрежет, и вдруг по глазам больно ударил свет. Кусок нависшего металла кто-то отбросил в сторону, в нос ударил свежий воздух, и я увидела небо.
Небо, на котором светило три солнца.
43
— Лил, ты жива? — услышала я хриплый голос Шейна.
Он склонился надо мною, отодвигая волосы с лица. Я зажмурилась, ощущая, как ресницы становятся мокрыми.
Шейн был жив. Господи, спасибо!
Лицо брата было грязным, а вся правая сторона залита кровью. Бровь была порвана, свезена скула, на шее виднелся порез.
Но он был жив.
— Ногу придавило, — простонала я, снова пытаясь пошевелиться.
— Сейчас, — он подскочил и бросился освобождать мою ногу.
Придавило, слава Богу, не сильно, я это понимала по тому, что чувствовала, что кровообращение не нарушено: не было ни онемения, ни ощущения холода. Просто болело, потому что был ушиб. Но не критичный, ведь пальцы шевелились.
— Где Тайен? — сердце замерло в ожидании ответа.
— Не знаю, Лил, — Шейн осторожно ощупал мою ногу до куска металла её прижавшего. — Я очнулся возле обломков корабля и начал искать остальных. Достаточно долго искал. И нашёл тебя. Больше никого.
Я прикрыла глаза и попыталась сдержать всхлип, рвавшийся из груди.
Это ведь не значило, что Тайен погиб? Ведь так?
Совсем-совсем не значило.
Его могло отбросить куда-то, он мог быть без сознания или тоже искать нас. А может… может, он ранен и нуждается в помощи и в том, чтобы мы скорее его нашли?
— Давай, заяц, вставай, — Шейн просунул мне руку под плечо, пытаясь помочь встать, но я его притормозила.
— Подожди, — прошептала, — я не одна.
Приподняв покрывало, которое успела стащить с дивана и прикрыть ребёнка, я посмотрела на Шейна. Он замер, сжав челюсти. Резко выдохнул и тяжело сглотнул, будто ему пережало горло.
— Живой? — спросил так тихо, что я едва различила.
— Живой, — у меня вырвался то ли нервный смешок, совершенно неуместный, то ли всхлип. Моя нервная система сейчас плохо себя контролировала.
Шейн протянул ладонь и осторожно прикоснулся пальцами лобика ребёнка. Тот в ответ нахмурился и пошевелил губками. Руки Шейна затряслись.
— А Яра?
Я покачала головой, и он всё понял. Прикрыл глаза и тяжело выдохнул.
— Она пожертвовала собой, чтобы ребёнок мог родиться, Шейн. Погибла ещё до того, как корабль разнесло.
— Давай, Лил, поднимайтесь, — будто включилось в нём что-то спустя мгновение. Он взял себя в руки.
Шейн помог мне сначала сесть, прижимая к груди малыша, а потом подняться на ноги.
— Это девочка, — вдруг обнаружила я и посмотрела на брата. — У тебя родилась дочь, Шейн.
На его израненном лице появилось особое выражение. Пусть мимолётное, потому что большего мы сейчас себе позволить не могли, но такое значимое. Он посмотрел на ребёнка долгим внимательным взглядом, склонился и прижался губами к маленьким ножкам прямо через покрывало.
Мне хотелось плакать. Хотелось обнять его и сказать, что мы справимся, что всё будет хорошо. Но… мы сейчас стояли посреди огромного пустынного поля, покрытого ржавым песком, рядом дымили обломки космического корабля. Вокруг было ни души.
Мы были на чужой планете. Одни. С родившимся несколько часов назад младенцем и без абсолютного понимания, что нам делать дальше.