— Москва сама обрубает связи, — возразил Андрей. — Они считают Иран потенциальным противником. И с УСФ накаляют отношения. Слышали, что Голицыны в прошлом году назад разорвали контракт на поставку преобразователей «Урал-7»? Хотя они по всем параметрам лучше китайских и даже наших, новгородских. К чему Вельяминов ведёт?
— Известно, к чему, — мрачно проговорил Иван Ярославович. — Хочет войны с УСФ.
— Так-то оно так, господа, — согласился Геннадий, — но сейчас не о политике надо думать, а как бы самим на плаву удержаться.
— Я предложил, как удержаться, — пожал плечами Андрей.
— Я не продам завод, ещё раз повторяю, — сказал Николай.
— Ребят, успокойтесь, — проговорила Анна Васильевна. — Ну что вы опять ссоритесь? Может, хотя бы сегодня не будем?
— Всё верно, мама, говоришь, — согласился Геннадий и поочерёдно окинул всех взглядом. — Главное сейчас что? Держаться вместе. Только так мы останемся на плаву, — он поднял бокал. — За семью, за род Востряковых, за нас, одним словом, и за то, чтобы никакие враги и удары судьбы нас не сломили.
Все остальные тоже подняли бокалы и выпили.
После ужина Николай и Геннадий поднялись в отцовский кабинет. Он здесь был довольно просторный в отличие от кабинета в городском доме. Помимо большого письменного стола, тут имелся книжный шкаф с баром и отгороженный деревянной ширмой угол, в котором вокруг журнального столика стояли чёрные кожаные диваны. Когда-то в этом кабинете работал дед, Михаил Святославович, потом — отец, а теперь здесь предстояло заниматься делами Николаю.
Убранство кабинета, как и остального особняка, было стилизовано под девятнадцатый век: деревянные панели по низу стен, шторы со сборками, массивная мебель, светильники в виде подсвечников на стенах, камин за письменным столом. Последний раз интерьер обновлялся ещё во времена деда, отец тут почти ничего не менял.
— Нет, я это так не оставлю, — Николай закрыл за собой дверь, прошёл в угол и шлёпнулся на диван.
— Не о том сейчас надо думать, — Геннадий сел напротив.
— А о чём, дядь Ген? — возмутился Николай. — Моего отца убили. И мы сделаем вид, будто ничего не произошло?
— Твой отец был моим братом, так-то на секундочку.
— Тем более.
— Так, давай я тебе кое-что скажу, — Геннадий подался вперёд, облокотившись на колени. — Те, кто это сделал, поплатятся. Обещаю, мы займёмся ими. Вот только торопиться не надо. Суета тут не поможет. Ждать надо уметь, понимаешь? Ждать!
— Понимаю, — кивнул Николай, вздохнув. — Будем ждать, ладно. А сейчас что?
— Перво-наперво следует определиться с наследством. Дело это небыстрое. Надеюсь, за месяц управимся. Надо будет собраться вам с Алёшей и сёстрами и обсудить, кому что достанется. Потом тебе надо вникнуть в семейные дела, взять управление в свои руки. Вот это сейчас — приоритетная задача. Разумеется, мы с Андреем поможем по мере возможностей.
— Да, дядя, я этим займусь. Когда мне передадут бумаги отца? Не хочу, чтобы там копались юристы.
— Юристам в любом случае придётся покопаться. Вряд ли Эдуард составлял завещание, но кто его знает? Но это — потом, сейчас я, на самом деле, о другом хотел с тобой поговорить.
Николай вопросительно посмотрел на дядю.
— По поводу вчерашнего инцидента в клубе, — уточнил Геннадий.
— А, это… — разочарованно произнёс Николай. — Это так важно сейчас?
— Да. Сегодня утром Артёма арестовали. Завтра я внесу залог, чтобы до суда он находился здесь, в усадьбе.
— Зачем?
— Есть причины. Вот скажи, тебе не показалось странным, что сын слуг, обычный нейтрал раскидал шестерых энергетиков? Ничего в этом подозрительно не видишь?
— Да, странно, согласен. И что это значит?
— А я тебе скажу, что значит, — Геннадий сделал паузу. — Ты слышал что-нибудь про третьего сына?
Николай поморщил лоб, вспоминая, слышал ли он что-нибудь.
— Нет, — помотал он головой. — Разве у отца были ещё дети?
— Ты тогда маленький был, вряд ли что-то мог помнить. Да и из родственников мало кто знает. Его рождение не афишировалось. Там сразу стало понятно, что у ребёнка закрыты все каналы, и Эдуард не хотел, чтобы о нём болтали за пределами дома. Слухов боялся.
— Я ничего подобного не слышал.
— Неудивительно. Мы никогда о нём не говорили. Пытались сделать вид, будто ребёнка и не было вовсе, хотя именно при его рождении и померла твоя мать.