Я мог бы быть счастлив, но в это время в Фивах были беспорядки, на которые я не мог закрыть глаза. Ни дня не проходило без стычек на улицах, и бесконечные споры вокруг Амона или Атона кончались кровопролитием и проломленными головами. У стражников фараона и должностных лиц было много работы, ибо ежедневно мужчин, женщин и детей связывали веревками и доставляли на пристань, чтобы отправить на принудительные работы в поля фараона и даже в рудники ради Атона. Но их отправляли не так, как преступников, ибо люди, собравшись на причале, приветствовали их и осыпали цветами. Узники поднимали связанные руки и говорили: «Мы скоро вернемся!» А другие кричали: «Воистину мы скоро вернемся, чтобы отведать крови Атона!» Боясь народа, стражники не решались заткнуть им рот и не били их, пока корабли не отплывали от причала.
Так в Фивах возникло противостояние — сын против отца, жена против мужа — во имя Атона. Приверженцы Атона носили крест жизни на шее или на одежде, а рог был знаком верности Амону, и его тоже носили на виду. Никто не мог воспрепятствовать этому, поскольку издавна этот рог служил украшением на одежде или был ювелирным изделием.
К моему удивлению, власть Атона в Фивах значительно возросла за истекший год, и сначала я недоумевал, почему. Многие поселенцы сбежали обратно в город, и, лишившись всего, они привозили Атона себе в утешение и обвиняли жрецов, отравлявших их зерно, и тех, кто засорял их оросительные каналы, и тех, кто выпускал свой скот на их поля. Многие из тех, кто изучил новое написание букв и посещал школы Атона, ревностно защищали его, ведь юность всегда ополчается против старых порядков. Грузчики и рабы в порту говорили так:
— Нам платят теперь вдвое меньше, чем прежде, и нам нечего терять. Для Атона нет ни господина, ни раба, ни хозяина, ни слуги, тогда как Амон вымогает от нас полную плату.
Самыми горячими приверженцами Атона были воры, расхитители гробниц и осведомители, которые разбогатели на доносах и теперь боялись возмездия. Также и те, кто любым способом наживался на Атоне и желал сохранить расположение фараона, крепко держались за Атона. Так и возникло противостояние, пока честным мирным людям не надоело все это, и, не веря уже ни в какого бога, они горько жаловались:
— Нам все равно, Амон или Атон. Мы хотим только жить мирно и выполнять свою работу, но нас рвут на части, так что мы уже не знаем, на голове стоим или на ногах.
Но больше всех страдал тот, кто пытался сохранить свободомыслие и позволял каждому человеку верить, как он хочет. Все единодушно нападали на него и поносили его, обвиняя его в лени, безразличии, тупости и бесчувственности, в упрямстве и ереси, и тогда, измученный, он принимал крест или рог — все что угодно, лишь бы избавиться от неприятностей.
Многие дома выставляли напоказ те или иные знаки; это делали винные лавки, пивные, увеселительные заведения, так что «рога» пили в одном месте, а «кресты» в другом. Девицы, которые искали клиентов у стен города, вешали на шею крест или рог — в зависимости от того, что больше нравилось их дружкам. Каждый вечер «кресты» и «рога» бродили по городу пьяные, били светильники, грохотали ставнями и наносили друг другу удары.
Не могу сказать, какая группировка была хуже, поскольку был напуган обеими.
«Хвост крокодила» был также вовлечен в противостояние этих знаков, хотя Капта не желал этого, предпочитая согласиться с каждым, от кого мог получить серебро. Ему не приходилось выбирать, ибо каждую ночь крест жизни нацарапывали на стенах таверны и окружали его непристойными картинками. Это было вполне естественно, поскольку хлеботорговцы питали острую ненависть к Капта, который разорил их, раздав зерно поселенцам; не помогло и то, что в налоговой декларации он записал таверну на имя Мерит. Впоследствии ссылались на то, что один из жрецов Амона столкнулся с насилием в его доме. Постоянные посетители Капта принадлежали к подозрительным богачам порта, которые не брезговали никакими способами обогащения и все высказывались за Атона, поскольку процветали благодаря ему.
Никто не посмел преследовать меня, так как я был домашним врачом фараона, а жители бедных кварталов в порту знали меня и мою работу. Поэтому на моих стенах не появлялось ни крестов, ни непристойных картинок и никакую дохлятину не швыряли мне во двор. Даже пьяные мятежники обходили мой дом, бродя ночью по улицам и выкрикивая имя Амона, чтобы досадить часовым. Почтение к тем, кто носил знак фараона, было в самой крови людей, хотя все жрецы и убеждали их, что Эхнатон — лжефараон.