— Знаю, что ни одно человеческое существо не может быть целью, а только средством. Я — средоточие всех вещей; все исходит от меня и все возвращается ко мне. Я — Египет и я — народ. Делая Египет великим и могущественным, я сам становлюсь великим и могущественным. Но это, как ты понимаешь, Синухе, только подготовка.
Его слова не произвели на меня особого впечатления, ибо я знал его хвастливым мальчишкой и видел его родителей, от которых пахло сыром и скотиной, хотя он и прославил их. Вот потому я не мог принимать его всерьез, хотя было ясно, что он желал показаться мне богоподобным. Я скрыл от него свои мысли и завел разговор о принцессе Бакетамон, которая была смертельно оскорблена тем, что ей не предоставили подобающего места в шествии в честь Тутанхамона. Хоремхеб жадно слушал меня и предложил мне вина, дабы я рассказывал ему о Бакетамон как можно больше. Так шло время, пока мы плыли вниз по реке в Мемфис, а между тем колесницы хеттов опустошали Нижнее Царство.
Книга XIV
Священная война
1
Когда Хоремхеб был в Мемфисе, собирая войска и снаряжение, он призвал состоятельных людей Египта и обратился к ним:
— Все вы богатые люди, а я всего-навсего пастушок, рожденный в конском дерьме. Но, несмотря на это, Амон благословил меня и фараон поручил мне возглавить этот поход. Враг, угрожающий нашей стране, страшен и ужасает дикостью, и это хорошо вам известно. Я рад, что вы откровенно высказали свои мысли, признав, каких жертв требует война от каждого, а потому урезав количество зерна, которое вы выдаете своим рабам и работникам, и подняв цены на товары во всем Египте. По вашим словам и поступкам я понял, что вы и сами готовы на великие жертвы. Чтобы покрыть военные расходы, каждому из вас придется одолжить мне сразу половину своего состояния золотом, серебром, зерном, скотом, лошадьми или колесницами. Мне все равно, лишь бы все это было отдано немедленно.
При этом египетские богачи разразились громкими упреками; они рвали на себе одежды и причитали:
— Лжефараон уже разорил нас, и мы остались без гроша! Что ты дашь нам в залог за половину нашего имущества и как ты собираешься выплачивать нам займ?
Хоремхеб поглядел на них доброжелательно.
— Залогом послужит победа, которую с вашей помощью, мои дорогие друзья, я вскоре одержу. Если же я не одержу ее, хетты нагрянут и отберут все что у вас есть, поэтому мой залог кажется мне достаточным. Что до выплаты, то с каждым в отдельности я заключу договор, и, надеюсь, мои условия окажутся приемлемыми для всех вас. Но вы возроптали слишком рано, ибо я еще не сказал всего, что хотел сказать. Я прошу в долг сразу половину вашего имущества, исключительно в долг, добрые мои господа. По истечении четырех месяцев вы снова одолжите мне половину того, что у вас останется, а через год — половину того состояния, которое будет у вас к тому времени. Вы лучше, чем кто-либо, можете подсчитать, сколько у вас останется в конце концов, но я уверен, этого достаточно, чтобы вы были сыты до конца своих дней, и я никоим образом не граблю вас.
Тогда богатые люди бросились перед ним наземь, горько рыдая и до крови расшибая об пол свои лбы. Но Хоремхеб утешил их:
— Я призвал вас потому, что знаю, вы любите Египет и желаете принести щедрую жертву ради него. Вы богаты, и каждый из вас приобрел состояние собственными трудами. Уверен, что вскоре вы вернете свое состояние — богатый становится богаче, даже если избыток сока выжимают из него вновь и вновь. Вы, о непревзойденные мужи, для меня — драгоценнейший сад. И хотя я сжимаю вас, как сжал бы гранат, чтобы у меня под пальцами из его зерен брызнул сок, все же словно добрый садовник я не причиню деревьям вреда, а лишь время от времени буду собирать урожай. Помните также, что я обещаю вам великую войну, более великую, нежели вы мечтали, а во время войны зажиточный человек процветает обязательно. Чем дольше война, тем больше успех, и никакая власть не может этому воспрепятствовать, даже налоговое управление фараона. Вы должны быть благодарны мне. Я отпускаю вас домой с благословением. Идите же с миром, будьте усердны, раздувайтесь, как клещи, ибо этому ничто не мешает.
С этими словами он распустил их. Они ушли со стонами, горько сетуя и разрывая на себе одежды, но, едва выйдя за дверь, прекратили свои крики. Они стали деловито подсчитывать свои потери и искать средства возместить их.
Хоремхеб сказал мне: