У меня задрожали колени и сердце защемило в груди, ибо я, кажется, понял, о ком он говорил. Но я сдержался и сказал:
— Старик, во всем Египте и Сирии вместе взятых не набрать столько золота. Из твоих слов я понял, что этот человек — великий обманщик и заслуживает наказания. Сейчас же приведи его ко мне и моли всех богов, чтобы ничего дурного не случилось с ним, потому что ты ответишь за это своей слепой старой головой.
Горько плача и призывая на помощь Амона, старик отвел меня в маленький подвал позади других, вход в который был заложен камнями, чтобы люди Роджу не смогли обнаружить его. Когда я осветил эту нору своим факелом, я увидел прикованного к стене человека в рваном сирийском одеянии; спина его была ободрана, а отощавшее брюхо повисло складками. Один глаз его был слеп, а другим он, моргая при свете факела, уставился на меня.
Он сказал:
— Ты ли это, мой господин Синухе? Да будет благословен день, когда ты пришел ко мне, но вели кузнецу поскорее освободить меня от этих оков. Принеси мне кувшин вина, чтобы я мог забыть о своих страданиях, и вели рабам вымыть меня и намазать отборными притираниями, ибо я привык к удобству и жизни в достатке, а эти острые камни стерли всю кожу с моего зада. Я также не возражаю против мягкого ложа и нескольких девственниц богини Иштар, дабы они убедились, что мое брюхо больше не мешает мне в радостях любви. Хотя, хочешь верь, хочешь нет, но за несколько дней я съел хлеба более чем на два миллиона дебенов.
— Капта, Капта! — вскричал я, падая на колени и обнимая его покусанные крысами плечи. — Ты неисправим! В Фивах мне сказали, что ты мертв, но я не хотел верить этому, ибо, по-моему, ты никогда не умрешь. И самое лучшее доказательство моей правоты — то, что я нашел тебя здесь, в подвале смерти, в добром здравии среди трупов, хотя те, кто погиб в цепях вокруг тебя, были более уважаемыми людьми и ублажали своих богов усерднее тебя. Я так рад найти тебя живым!
Капта отвечал:
— Ты все тот же тщеславный болтун, господин мой Синухе. Не говори мне о богах, ибо в моем несчастье я взывал ко всем богам, каких знаю, даже к вавилонским и хеттским, и ни один из них не пришел мне на помощь. Я проелся до нищенского состояния из-за этого скаредного стражника. Один лишь скарабей помог мне и привел тебя ко мне, ибо начальник этой крепости — сумасшедший и не понимает разумных слов. Он позволил своим людям ограбить меня и пытать самым ужасным образом, так что я ревел, как бык, на их колесе. Но скарабея я сохранил на свое счастье, ибо, поняв, что меня ожидает, я спрятал его в той части тела, которая оскорбительна для бога, но, возможно, понравилась скарабею, потому что он привел тебя ко мне. Только этим можно объяснить такую встречу.
Он показал мне скарабея, от которого все еще исходил дурной запах того места, куда его прятали. Я распорядился, чтобы кузнецы освободили его от оков, и затем отвел его в мои покои в крепости, так как он ослабел и его глаз отвык от света. По моему приказанию рабы омыли его, умастили мазями и одели в лучшие одежды, а я одолжил ему золотую цепь, браслеты и другие украшения, чтобы он мог выглядеть подобающим его званию образом. Его побрили и завили ему волосы. Тем временем он ел мясо, пил вино и рыгал от удовольствия. Но тюремный стражник плакал и горько жаловался за дверью, крича, что Капта должен ему два миллиона триста шестьдесят пять дебенов золота за спасение его жизни и кормежку в темнице. Он не хотел уступить ни одного дебена из этой суммы, утверждая, что ради Капта рисковал своей собственной жизнью и воровал для него пишу.
Я устал от громких криков и сказал, обращаясь к Капта:
— Хоремхеб находится в Газе уже более недели, а старик обманывал тебя. Ты не должен ему ничего. Я велю воинам выпороть его, а если понадобится, они отрубят ему голову, ибо он мошенник и многие погибли из-за него.
Но Капта был потрясен моими словами и ответил:
— Я человек чести! Купец должен выполнять свои обязательства, если хочет сохранить доброе имя. Знай я, что мне суждено остаться в живых, я бы, конечно, поторговался с ним. Но, чуя запах хлеба в его руке, я обещал ему все что он просил.
Я изумленно уставился на него.
— Ты ли эго, Капта? Я не могу в это поверить. Какое-то проклятье таится в камнях этой крепости, ибо всякий, кто остается в ее стенах, теряет разум. И ты тоже спятил. Неужели ты хочешь выплатить ему все что должен? И чем ты ему заплатишь? Сдается мне, что с тех пор, как пало царство Атона, ты так же беден, как и я.