Пока я смотрел на нее, моя злость улетучилась, и я уже не сожалел более о том, чего лишился, выкрав эту капризную неблагодарную девушку. Я также припомнил, что она готова была заколоть себя, защищая свою невинность, и я знал, как дурно поступал, требуя от нее того, что она не может дать. Она танцевала так долго, что пот заструился по ее телу, и каждый мускул дрожал от изнеможения; потом она с головой накрылась покрывалом, и я услышал, что она плачет. Тогда я забыл о своих лекарствах и инструментах. Поспешив к ней, я мягко коснулся ее плеча и спросил:
— Ты заболела?
Она не ответила, но оттолкнула мою руку и еще сильнее заплакала. Я сел около нее, и сердце мое преисполнилось печалью.
— Минея, сестра моя, не плачь. Не плачь по крайней мере из-за меня, ибо поистине я никогда не собирался коснуться тебя, никогда, никогда, даже если бы ты попросила меня об этом. Я хочу избавить тебя от боли и печали, и пусть все останется навсегда так, как есть.
Она подняла голову и вытерла слезы с жестом досады.
— Глупец, меня не пугает ни боль, ни горе. И я плачу не из-за тебя, а из-за своей судьбы, которая разлучила меня с моим богом и сделала меня слабой, как былинка, так что от взгляда какого-нибудь болвана подо мной подгибаются колени.
Я взял ее руки, и она не отдернула их, но наконец повернулась ко мне, сказав:
— Синухе, должно быть, я кажусь тебе неблагодарной и сварливой, но я ничего не могу поделать, ибо не знаю, что на меня нашло. Я бы рада была рассказать тебе о моем боге так, чтобы ты понял меня лучше, но говорить о нем с непосвященным запрещено. Я могу сказать тебе только, что это бог моря и живет он в темном доме, и ни один из тех, кто входит туда, не возвращается, но остается жить с ним навсегда. Но есть такие, которые говорят, что он похож на быка, хотя и живет в море. Мы, предназначенные служить ему, обучены танцевать перед быками. Говорят также, что он похож на человека, несмотря на бычью голову, но думаю, что это всего лишь сказка.
Я знаю только, что каждый год по жребию выбирают двенадцать посвященных, которые должны входить по одному в его дом во время полнолуния, и нет большей радости для посвященного, чем войти в этот дом. На меня уже пал жребий, но перед тем, как пришел мой черед, наш корабль пошел ко дну, как я рассказывала тебе. Купцы украли меня и продали на рынке рабов в Вавилоне. Всю свою юность я мечтала об удивительном дворце бога, о его ложе и о бессмертии. Хотя нам, посвященным, разрешается вернуться в этот мир по прошествии месяца, ни один еще не вернулся, поэтому я думаю, что этот мир — ничто для тех, кто однажды видел бога.
Пока она говорила, тучи закрыли солнце, все кругом потускнело у меня на глазах и приобрело мертвенный оттенок, и меня охватила дрожь, ибо я понял, что Минея — не для меня. Ее история была похожа на те, что рассказывают жрецы во всех странах — и она верила, что этим навсегда оградит себя от меня. Я не хотел сердить или огорчать ее.
Грея ее руки в своих, я только сказал:
— Я понимаю, что ты желаешь вернуться к своему богу, поэтому я отвезу тебя через море на Крит — ибо знаю теперь, что ты оттуда родом. Я догадался об этом, когда ты рассказывала о быках, но то, что ты сказала о боге в темном доме, убедило меня в этом. Это то, о чем говорили мне купцы и моряки в Смирне, хотя я никогда не верил им. Они рассказывали, что жрецы убивают всех, кто пытается вернуться из обители бога, дабы никто не узнал от них, на кого он похож. Так говорили только моряки и простые люди; ты же знаешь об этом лучше, раз ты посвящена.
— Я должна вернуться — ты знаешь это! — настаивала она. — Больше нигде на земле я не найду покоя. Я радуюсь каждому дню, который провожу с тобой, Синухе, и не потому, что ты избавил меня от ада, но потому, что никто никогда не заботился обо мне так, как ты. Я уже не так сильно, как прежде, стремлюсь к обители бога, но иду туда с печалью в сердце. Если бы мне позволили, я вернулась бы к тебе после назначенного срока. Все же я не думаю, что это возможно, ибо никто никогда еще не возвращался. У нас мало времени, и никто не знает, что случится завтра, как ты говоришь, так давай же радоваться каждому наступающему дню, Синухе, и не задумываться о днях грядущих. Это лучше всего.