Другой человек мог бы взять ее силой, увезти ее в свою страну и жить с ней там до конца дней своих. Я знал, что все рассказанное ею — правда и что у нее не будет ни одного счастливого дня, если она изменит своему богу; наверное, пришел бы день, когда она прокляла бы меня и убежала бы от меня. Таково могущество богов, когда люди верят в них, хотя над теми, кто не верит в них, они не властны.
Несомненно, все это было предначертано звездами до моего рождения и ничего нельзя было изменить. Поэтому мы поели и выпили в нашей лодке, спрятанной в камышах, и будущее казалось далеким. Минея склонила голову и, коснувшись волосами моего лица, улыбнулась. Выпив вина, она прильнула к моему рту своими пахнущими вином губами, и боль, причиненная ею моему сердцу, была сладкой, может быть, более сладкой, чем если бы я взял ее, хотя я и не думал тогда об этом.
2
В сумерках Капта проснулся и вылез из-под циновки, зевая и потирая глаз.
— Клянусь скарабеем, и не совсем позабыв Амона, моя голова не походит больше на наковальню. Я мог бы снова почувствовать себя в согласии с миром, если бы только чего-нибудь съел, ибо я голоден как лев.
Не спросив разрешения, он присоединился к нашей трапезе и стал похрустывать птицами, запеченными в глине, сплевывая за борт косточки. При виде его я вспомнил о нашем положении.
— Пьяная дубина! Ты должен был бы ободрить нас хорошим советом и помочь нам выпутаться, ибо скоро мы все трое будем висеть на стене вниз головой. Вместо этого ты напился до отупения и захрапел, уткнувшись, как свинья, лицом в грязь. Скорее скажи, что делать, ибо царские солдаты уже пустились в погоню, чтобы убить нас.
Капта почесал голову.
— Эта лодка, наверное, слишком велика, чтобы трое смогли грести вверх по течению. Честно говоря, я не люблю весел; от них у меня на руках образуются пузыри. Поэтому нам надо бы пойти на берег и украсть пару ослов, на которых мы погрузим наши пожитки. Давайте наденем потрепанные платья, чтобы не привлекать внимания, и мы должны спорить и торговаться на постоялых дворах. Тебе надо скрывать, что ты врач, и притвориться, что у тебя другое ремесло. Мы станем компанией фигляров, путешествующих из селения в селение, чтобы по вечерам развлекать земледельцев на току. Никто не преследует фокусников, а воры считают, что грабить их не стоит труда. Ты можешь предсказывать поселянам их судьбу, раз ты умеешь это делать; я могу рассказывать им потешные истории, а девушка может танцевать, чтобы заработать на хлеб. Не будет никакого толку, если мы украдем лодку у бедных лодочников, которые, несомненно, притаились где-нибудь в камышах и ждут только темноты, чтобы убить нас. Для нас было бы разумным немедленно пуститься в путь.
Уже приближался вечер, и нечего было терять время. Капта был, конечно, прав, предполагая, что лодочники преодолеют свой страх и вернутся, чтобы забрать свою лодку, а их было десятеро сильных мужчин. Мы вымазались их маслом, испачкали одежду и лицо грязью, потом разделили между собой остатки моего золота и серебра, спрятав их в наши пояса и другие части одежды. Мой медицинский ящик, который мне не хотелось оставлять, мы завернули в циновку и взвалили на спину Капта, несмотря на его протесты. Затем, бросив лодку в камышах, мы переправились на берег. В лодке мы оставили еду и пару кувшинов с вином, ибо Капта полагал, что эти люди задержатся, чтобы напиться, после чего махнут на нас рукой. Если бы они пытались обвинить нас перед судьями, когда были трезвы, то они противоречили бы друг другу и их рассказ был бы таким бестолковым, что судьи прогнали бы их палками, на что я и надеялся.
Так мы начали наши скитания и вовремя попали на караванный путь, по которому шли всю ночь, хотя Капта проклинал день, когда он родился, из-за тяжести узла, который криво висел у него на плечах. Утром мы подошли к селению, обитатели которого встретили нас тепло и с уважением, потому что мы осмелились путешествовать ночью, не боясь злых духов. Они накормили нас молочной кашей и продали нам двух ослов; когда мы уходили от них, они устроили праздник, ибо это были простые люди, которые не видели чеканного золота в течение многих месяцев и платили налоги зерном и скотом и жили в глиняных хижинах вместе со скотом.
День за днем мы тащились по дорогам Вавилона. Мы встречали купцов; мы сторонились носилок богачей и кланялись им, когда они проезжали. Солнце жгло нам спины, наша одежда превратилась в лохмотья, и мы привыкли показывать наши представления на хлебных токах.