Первый номер журнала вышел уже через три дня и включал в себя уже известные читателю похождения Ходжи Насретдина с Чжан Ёувэном в Париже. Кроме того, на страницах журнала заведующий свинофермой товарищ Цзао Любин докладывал председателю кооператива о том, что его подшефные хряки приняли на себя повышенные соцобязательсва и включились в соцсоревнование по сверхплановому увеличению свинячьего поголовья кооператива. Репортаж со свинофермы был красочно проиллюстрирован. Новости спорта включали в себя репортажи с соревнований на первенство кооператива по кунфу и лянге.
И пусть, кто хочет, обвиняет редакцию журнала в безвкусии, дешевом хохмачестве и нездоровой тяге к половым извращениям — все обстояло с точностью до наоборот: и здоровая ирония здесь была, и здоровый юмор, а более всего — неистребимая тоска по элементарному здравому смыслу, оформленная в такую вот дивную издевку.
И журнал начал жить! И приобрел бешеную популярность сначала в китайских группах, а потом его оценили и «европейцы». Появились подражания. «Англичане» начали выпуск многосерийного романа «Похождения матерого шпиона Джонни Уокера». «Немцы» издали роскошный комикс «Невероятые приключения ПДБ[4] на БМД[5] на ЦЕ ТВД[6]». Диссидентская же деятельность «французов» ограничилась сочинением русско-французской песни, исполняемой на мотив «Марсельезы»:
— ну и дальше в том же духе.
В общем, пусть нынешние диссиденты на пенсии особенно не пыжатся на своих Брайтонах — и без них народное творчество жило и не хирело.
Неизвестно, сколько бы просуществовал этот патриарх диверсантского самиздата, славный «Хэцзошэ хуабао». Возможно, просто тихо заглох бы с наступлением весны: в эту пору духовная энергия курсантов перенацеливается в другом направлении. Но — случилось так, что волею судьбы вся стопка из пяти изданных журналов попалась на глаза двум неразлучным преподам военного перевода, майорам Куркову и Оверчуку. Вот чего, спрашивается, они в классе языка после занятий забыли — своей преподавательской у них нет, что ли? Наверное, решили хлопнуть по стопарю без лишних свидетелей. Ну и — обнаружили у Сэма в столе весь тираж, каковой и был сей же секунд ими арестован. Нет, разумеется, не для того, чтобы докладывать об этом кому-то, вы что, не такие они люди. Но когда преподу попадает в руки ТАКОЕ творение учеников — да какой же нормальный препод с таким сувениром расстанется! Это же — на всю жизнь память и доказательство своих незаурядных педагогических успехов! Ну, естественно, командир китайской группы об аресте тиража был проинформирован. И было ему высказано отеческое напутствие в приватной беседе с преподавателями: несмотря на то, что они, преподаватели, несказанно рады таким успехам курсантов во внеклассном изучении языка, впредь настоятельно рекомендуется не искать приключений на свою задницу и выпуск журнала прекратить. Тем дело и закончилось. Ну, а невольно пострадал в результате всего этого один лишь невезун Рустам.
Дело было так. Две недели спустя Рустам сидел, никого не трогал, на лекции по военной истории. И так получилось, что собираясь на занятия, он впопыхах перепутал тетради: вместо конспекта лекций по истории он сунул в сумку ту самую тетрадь черновых прописей, на страницах которой и родился незабвенный «Хэцзошэ хуабао» — обложки у тетрадей были одинаковые. Ну, что. Такое дело. Не бежать же обратно в казарму с занятия — ладно, авось пронесет…
Рустам перелистывал страницы с похождениями удалых Ходжи Насретдина и Чжана Ёувэна и ностальгически вздыхал. Эх, хороший журнал был все-таки…
— Та-ак, товарищ Садыков! — раздался вдруг над ним брюзгливый голос преподавателя военной истории полковника Салангина, — Теперь понятно, почему вы так плохо военную историю знаете!
Это было жуткой несправедливостью! Военную историю Рустам знал и любил. Более того, он даже был нештатным экскурсоводом в знаменитом музее ВДВ, а это далеко не каждому доверяли. Но — что тут скажешь? Как в том анекдоте: попал в дерьмо — так не чирикай.
— Вот, я думаю, вашему командиру с этим интересно будет ознакомиться! — злорадно продолжал Салангин, — Уж он, я думаю, правильные выводы-то сделает!
Разумеется, Бздынь правильные выводы сделал.
— А курсант Садыков вообще уже нюх потерял! — гневно объявил ротный на субботнем подведении итогов недели, — Полковник Салангин задал летучку по военной истории, так товарищ Садыков ему на листочке болт ишачий нарисовал! Да еще и стишок какой-то китайский накорябал — на, полковник! Оцени, какой я дерзкий мужик! С-садыков!! Что ты мне еще завтра преподнесешь, вьюнош ты мой бледный со взором горящим?! У меня уже вся жжопа в шрамах от ваших фокусов! Р-рогов!! Три наряда… Не, ни хера — пять нарядов от меня этому орёлику наманганскому! Через день — под р-р-ремень, чтоб задница у него к этой тумбочке приросла! Все — свободны все, великий народ!