— Хочешь пить? — мне протянули серебряный кубок, инкрустированный самоцветами — дивная древность, должная стоять в музеях под закрытыми стеклянными колпаками. Но что для одних музейный экспонат, для других лишь посуда.
— Спасибо, — я принял кубок двумя руками и сделал осторожный глоток.
Ягодный морс, или нечто подобное, с легким привкусом можжевельника. Очень вкусно, и почему-то согревающее, по телу моментально пробежала волна тепла.
— Ты никогда не был частью общего уравнения, но ситуация изменилась, — медленно роняя слова произнес тот, кто считался моим биологическим отцом.
Странно это, смотреть и видеть того, кого много лет считал мертвым. В детстве я предпочитал думать, что мой настоящий отец куда-то уехал, и скоро вернется забрать меня из детдома. Но шли годы, и никто не появлялся. Жизнь в общегосударственном приюте сурова, быстро приходит понимание, что рассчитывать можно только на себя, и старые фантазии исчезают, заменяясь жестокой реальностью.
— Знаешь почему ты здесь? — мужчина, который мог бы быть моим отцом, но уже никогда им не станет, повернул голову.
— Потому что вы умираете, — спокойно ответил я.
На секунду глаза князя сощурились, он вдруг стал удивительно похож на княжну Юлию и корпоративную наемницу Лидию, когда они смотрели, словно не ожидали услышать от подростка столь рассудительных слов.
— Верно, потому что я умираю, — князь обмяк, и вновь уставился на неподвижные воды Священного озера.
Интересно, они всегда похожи на застывшую лаву? Словно тяжелый битум, замерший в гробовой тишине. Я пригляделся и вздрогнул, движение было, но оно было едва заметным, странным и пугающим, словно вода была живая.
— Ты уже не мальчик и должен понимать, в жизни случается всякое. И часто многое не зависит от нас и наших желаний. Мы познакомились с твоей матерью случайно, она не сказала про тебя, и все вышло как вышло, — он замолчал.
Его голос звучал надтреснуто, но это вряд ли из-за того, как он относился к ситуации с давней интрижкой, просто дала о себе знать слабость тела.
Боги, сколькое же ему лет? В сети указано не больше сорока пяти, а похож на столетнего старца.
— Формально ты вторая линия крови, даже третья, по законам статус бастарда не позволяет претендовать на трон, но вся эта ерунда разбивается о единственное что действительно важно — возможность контролировать то, к чему другие даже подступиться бояться.
— Сейд-озеро, — тихо сказал я.
Старик кивнул.
— Да, племена жившие здесь так его называли. Сейд-озеро — священное озеро. Озеро мертвой воды. Место силы и небывалого могущества, — князь с кряхтением поерзал, по морщинистому лицу скользнула хищная ухмылка. — По крайней мере для тех, кто сможет с ним совладать.
Он вдруг замолк и уже в который раз уставился пустым взглядом в неподвижные воды. Но я уже научился замечать, что эта неподвижность лишь видимость, на самом деле вода двигалась так медленно, и по таким странным траекториями, как ни текла ни одна вода в мире.
— Я люблю Северный Удел. Это наш дом, источник нашего могущества. Без него мы ничто. Ты должен это понимать и делать все возможное, чтобы сохранить его.
Слова прозвучали и упали подобно тяжелым булыжникам. И снова наступила давящая тишина. Вообще здесь все давило, даже воздух казалось застывшим, словно гранит. Но ко всему можно привыкнуть. Невероятный холод, сначала продиравший до костей, стал вязким, привычным. Вода уже не выглядела застывшей массой, которая могла поглотить без остатка, с жадностью выпивая тепло тела, в какой-то момент появилось ощущение родства, и я действительно почувствовал, словно очутился дома.
Странное чувство, опасное. Ведь никаким домом затерянное в далеких северных землях озеро мне не являлось. У нормальных людей от него мурашки по коже, и желание бежать без оглядки, подальше от страшной воды, от которой несло мертвым Хладом.
— Почему корпоративная наемница привезла меня сюда, а не к Оболенским? — спросил я, чтобы хоть что-то спросить. Князь вновь уставился в озеро и, казалось готов так просидеть весь день.
— Потому что это было предопределенно. Еще до того, как она нашла тебя и отправила учиться в Серебряный ручей, — равнодушно ответил Мстислав Игоревич Бельский.
Я поперхнулся и закашлялся, отнимая от рта кубок.
— Так это она перевела меня в интернат? — я был в шоке.
Князь неспешно кивнул. Последовало молчание, затем прозвучало уточнение, сказанное таким же спокойным тоном: