Друзья старались держаться поближе к темной стене каньона и не решались даже смотреть в сторону центральной части ущелья, залитой ослепительным светом почти полной луны. Прошел целый час, и в воздухе заметно похолодало, когда они нашли то, что искали.
— Это лисья нора, — пояснил Филипп, входя в пещеру под скалой. Друзья неподвижно замерли на пороге, ожидая, пока глаза привыкнут к кромешной темноте.
— Кажется, тут жила рыжая лиса, — продолжал Филипп, указывая когтем на приставший к стене клочок рыжей шерсти. — Думаю, это родильная нора.
— Какая?
— Лисы странные существа, — пояснил Филипп. — Они обзаводятся разными норами для разных дел. Для рождения и выращивания лисят они переселяются в отдельную нору и живут в ней, пока детки не подрастут.
— А сейчас, случайно, не сезон размножения или выкармливания? — настороженно спросил Нирок.
— К счастью, нет, — ответил Филипп. — Не волнуйся, нора совершенно пустая. Я знаю, можешь мне поверить.
Нирок с восхищением посмотрел на старшего друга.
— Ты такой умный, Филипп! Я так счастлив, что ты согласился полететь со мной.
— Я просто старше тебя и больше знаю, — честно ответил Филипп. — Вот кто по-настоящему умен, так это ты. Ты когда-нибудь раньше имел дело с воронами?
Нирок удивленно захлопал глазами.
— Нет, — признался он.
— Ты до сегодняшнего дня видел хоть одну ворону?
— Нет.
— Вот видишь! И, тем не менее, ты знал, как следует говорить с ними. Как это ты догадался предложить им крысу в обмен на право пролета в дневное время?
— Я… я не знаю. Просто подумал и придумал.
— Вот это и называется ум, понял? А все остальное — просто опыт и знания.
Но Нирока сейчас совсем не интересовали рассуждения об уме, он чувствовал, что ему не хватает именно знаний и опыта, и горел желанием поскорее получить их.
— Расскажи мне о том, что ты знаешь и умеешь, Филипп! Я тоже хочу все знать. Я ведь до сих пор не видел ничего, кроме выжженных каньонов. Никогда не видел живого, растущего дерева. Расскажи мне, что представляет из себя остальной мир, пожалуйста!
Филипп поморгал, подумал, а потом медленно заговорил:
— Я видел рыжую лису ясным зимним утром и никогда не забуду огненного цвета ее шерсти. Еще я видел, как орел поймал волка. — Нирок изумленно вытаращил глаза и разинул клюв. — Я видел, как медвежонок утонул в быстром ручье, а его мать в ярости ревела, плакала и проклинала воду, которая сначала утолила ее жажду, а потом забрала детеныша. Я видел, как мать-лисица вместе со своими лисятами выходила из норы, очень похожей на эту. А еще… — Филипп на миг заколебался, но потом продолжил: —…я видел, как мой отец схватил одного из ее лисят, когда мать отвернулась. И я тоже ел этого лисенка, потому что в то время мы умирали с голоду.
— Ты… голодал? — Да.
Только теперь Нирок понял, что хотя он и знает Филиппа с момента своего появления на свет, на самом деле ему ничего не известно о жизни друга.
— Как ты очутился среди Чистых, Филипп? И почему? У тебя была мама? Ты всегда говорил только об отце, но я никогда не слышал про твою маму. Кто она?
— Это очень долгая история, Нирок. Я устал и хочу есть.
— Но мы не можем выбраться из этой норы. Как же мы будем добывать пищу?
— Лисьи норы обычно очень глубокие, и в них устроено несколько отнорков. Думаю, тут должны водиться мыши. Давай сначала поедим, а потом ты расскажешь мне свою историю.
— Мою историю? — непонимающе захлопал глазами Нирок.
— Почему мы улетели из каньона, Нирок? Ты обещал рассказать. Куда мы направляемся? Какую правду мы ищем, рискуя жизнью? Ты видел, твоя мама выслала за нами в погоню своих перехватчиков.
— Филипп, — очень медленно и очень осторожно проговорил Нирок. Это было очень трудно объяснить. — Ты когда-нибудь видел картины в огне?
— Нет! Я никогда не видел ничего такого, — ответил Филипп и даже покачал головой, словно пытался представить себе подобное чудо.
— А я вот вижу. Гвиндор сказал, что у меня огненное зрение.
— Огненное зрение! — ахнул Филипп. — Я слышал о таком чуде. Но… это же огромная редкость! Неужели ты обладаешь этим даром?
— Да. И вчера я увидел в огне нечто ужасное.
— Что же?
— Я увидел смерть своего отца, Филипп.
— Не говори этого! Не говори, заклинаю тебя! — взвизгнул Филипп, инстинктивно пряча голову под крыло. — Если ты скажешь, я умру!