Дѣдъ Гэя завѣщалъ выдавать своему внуку до совершеннолѣтія его извѣстную сумму на ежегодное содержаніе; сумма эта была дотого скромна, что роскошничать не предстояло возможности, и даже самъ Филиппъ нашелъ ее едва достаточной для содержанія молодаго студента изъ высшаго круга.
— Вы не стѣсняйтесь, Гэй, — говорилъ мистеръ Эдмонстонъ, своимъ обычнымъ добродушнымъ тономъ. Въ случаѣ если вамъ понадобится перехватить деньжонокъ, скажите прямо. Не бойтесь, я выдамъ сейчасъ: лучше взять лишнее изъ доходовь, чѣмъ дѣлать долги. Вы меня знаете, я никогда не откажу, тѣмъ болѣе, что это ваша собственность.
— Хорошо, я попрошу, — отвѣчалъ Гэй точмо тѣмъ же спокойнымъ тономъ, какимъ онъ назначилъ себѣ извѣстное число часовъ для занятій. Вся семья Эдмонстонова приготовила для Гэя какой-нибудь подарокъ къ рожденію. Отецъ семейства далъ ему полный комплектъ запонокъ; мать — журналъ религіознаго содержанія; Эмми списала для него любимые романсы; Лора приготовила картину, и Шарлотта сработала essuie-plumes въ видѣ собачки, которую изъ любезности всѣ находили удивительно похожей на Буяна. Чарльзъ одинъ ничего не подарилъ, объявивъ, что онъ не намѣренъ дарить Гэя за то, что онъ ими уважаемъ.
— Вы не знаете, что за тоска разставаться съ единственной живой душой въ цѣломъ домѣ! зѣвая говорилъ Чарльзъ Гэю. — Я уже буду не жить, а прозябать до вашего возвращенія.
— Какъ? вы, Чарльзъ? первый нашъ балагуръ? спросилъ Гэй: — и вы будете скучать?
— Я только и балагурю, что въ вашемъ присутствіи, — отвѣчалъ Чарльзъ. — Недаромъ говорятъ, что безъ воды и мельница не мелитъ; но что бы тамъ ни было, а мы ожили съ тѣхъ поръ, какъ вы у насъ поселились. Вы какъ-то съумѣли сдѣлаться необходимымъ для всей семьи. Мы наблюдали за вами, иногда подтрунивали, но всякій день ожидали отъ васъ чего-нибудь новаго.
— Вотъ какъ! сказалъ Гэй. — Такъ вы за мной наблюдали? Я воображаю, что во мнѣ ничего нѣтъ такого, что бросается въ глаза.
— Я вамъ скажу, что въ васъ есть. То, что я бы очень желалъ имѣть: у васъ независимый характеръ.
— Не желайте этого, Чарльзъ!
— Погодите! я не говорю, что я бы вамъ подражалъ. Напротивъ, я бы никогда не дѣлалъ такихъ глупостей, какъ вы. Не сидѣлъ бы я по утрамъ, когда хорошая погода, за Еврипидомъ, не выпустилъ бы я изъ рукъ дорогой охотничьей лошади, еслибы у меня было довольно денегъ, чтобы ее купить. Ни за что!
— Это потому, что вамъ нѣтъ надобности переработывать свою натуру.
— Ну, какъ бы тамъ ни было, — зѣвая продолжалъ Чарльзъ:- а я вамъ не польщу, если скажу, что мнѣ жаль васъ. Какой бы вы тамъ ни были чудакъ, а я все-таки сильно почувствую ваше отсутствіе. Не легко видать ежедневно однѣ и тѣ же сцены, одни и тѣ же лица и слышать одни и тѣ же разговоры. Лора съ ея рисованіемъ и съ хвалебными гимнами Филиппу, Эмми съ ея цвѣтами, Шарлотта и всѣ прочіе съ своими разсужденіями, глупые визиты, глупыя книги — все это мнѣ до смерти надоѣло. Не смотрѣлъ бы на нихъ!
Чарльзъ еще разъ зѣвнулъ, вздохнулъ глубоко и съ трудомъ новернулся на диванѣ.
— Съ вашимъ пріѣздомъ все ожило у насъ въ домѣ, - продолжалъ онъ. — Вы разсказываете о Рэдклиффѣ и о своихъ любимыхъ животныхъ гораздо интереснѣе, чѣмъ всякая книга; вы чисты душой, не мудрствуете лукаво и имѣете оригинальный взглядъ на вещи; вы войдете только въ комнату, я такъ и жду новости; поете вы также не приторно, какъ всѣ, а съ огнемъ; вы для меня точно кушанье за столомъ. Эхъ! Гэй, признаюсь вамъ откровенно. Какъ я ни храбрюсь, а не легкая вещь бьпь калѣкой въ лучшіе годы жизни — да чего? калѣкой на всю жизнь; что тамъ доктора ни толкуй, а ни одинъ изъ нихъ не рѣшился еще меня обнадежить, что я когда-нибудь выздоровлю. И знаешь, что пролетитъ цѣлый вѣкъ не вставая! Надѣяться! Да я вѣдь десять лѣтъ какъ надѣюсь, и много-ли толку вышло! Знаете что, Гэй? сказалъ съ горькой улыбкой больной, — я еще удивляюсь, что вы во мнѣ не возбуждали ненависти. Подчасъ мнѣ дотого тошно, что кусаться хочется. Особенно я эту трещетку Морица де-Курси искусалъ бы охотно; какъ начнетъ тарантить, какъ начнетъ…
— Но вѣдь и я часто вздоръ говорилъ. Мнѣ потомъ приходило не разъ въ голову, что я васъ утомляю своей болтовней.
— Нѣтъ… Нѣтъ, вы мнѣ никогда не надоѣдали, напротивъ, я увлекался, слушая васъ. Ваши разсказы о катаньѣ верхомъ, объ охотѣ, о прогулкахъ въ лодкѣ — да вѣдь это жизнь!…
Никогда еще Чарльзъ не говорилъ такъ откровенно о своей болѣзни предъ Гэемъ, и видно было, что этотъ порывъ чистосердечія сильно взволновалъ Гэя. Онъ стоялъ, опершись о спинку дивана, на которомъ лежалъ больной, и выразительные глаза его были точно прикованы къ лицу Чарльза.
— И вотъ, вы теперь поступаете въ Оксфордскій университетъ, — говорилъ тотъ:- вы попадете въ кругъ совершенной молодежи, будете слышать, что дѣлается на бѣломъ свѣтѣ, заставите говорить о себѣ! Кто знаетъ, можетъ быть, вы и сами займете видное мѣсто въ обществѣ. А я? — У меня есть таланты; я бы также могъ быть чѣмъ-нибудь. Меня теперь всѣ считаютъ лѣнтяемъ, да на что же я годенъ? Я знаю, что не будь у меня этой — (онъ едва не выговорилъ одного сильнаго выраженія, которое уже вертѣлось у него на губахъ, но остановился отъ взгляда большихъ глазъ Гэя), то есть, я хотѣлъ сказать, если-бы я не былъ прикованъ къ постели, — поправился онъ, — то мистеру Филиппу не удалось бы играть роль представителя нашего дома. Меня, кажется, мать природа, также какъ его, не обдѣлила умомъ.
— Объ этомъ и говорить нечего, — сказалъ Гэй. Вы такъ быстро схватываете идею каждаго автора. Вамъ стоило-бы поработать самому надъ какимъ нибудь сочиненіемъ. — Попробуйте-ка.
— Попробовать? — да и что я черезъ это выиграю?
— А развѣ можно зарывать свои таланты въ землю? задумчиво спросилъ Гэй. — Мы даже и права на это не имѣемъ. Мнѣ такъ жаль бросать наши чтенія вдвоемъ.
— Да, у меня ужъ другаго такого ученика не будетъ, сказалъ Чарльзъ. — Одинъ читать я не стану, да и не могу, по правдѣ сказать.
— Развѣ ваши занятія зависятъ отъ кого-нибудь? спросилъ съ удивленіемъ Гэй.
— Конечно: я хочу взяться за что-нибудь, а здоровье не позволяетъ. Вотъ я и отложу книгу въ сторону, перезабуду все, что читалъ, и дѣло кончится ничѣмъ. Да это все ничего, я принялъ бы всякое занятіе какъ лекарство, чтобы освѣжить свой мозгъ, да было-бы съ кѣмъ заниматься, только опекуновъ мнѣ не нужно, съ ними ничего не буду дѣлать.
— Ну, а сестры ваши? предложите имъ вамъ помогать.
— Гмъ! Кому же? Лорѣ? — она и безъ того ученая, да и браконьеромъ въ лѣсахъ Филиппа быть не хочу; заставить Эмми быть серьезной? тогда прощай домашняя отрада. Я и то боюсь, не повредило бы ей то чтеніе, которымъ Мэри Россъ ее угощаетъ.
Въ эту минуту Эмми вбѣжала въ гостиную.
— Эмми! послушай-ка, что Гэй мнѣ совѣтуетъ; онъ говоритъ, что тебя нужно заставлять читать ежедневно что-нибудь очень серьезное, чтобы ты высохла какъ палка и посинѣла.
— Какъ голубая горчанка! подхватилъ Гэй.
— Я очень рада быть похожей на цвѣтокъ, — сказала Эмми:- только желаю знать, о чемъ вы толковали?
— Да о томъ, какъ бы принудить тебя прочитать всѣ фоліанты дядюшкиной библіотеки, — продолжалъ Чарльзъ:- то есть, тѣ громадныя книги, которыя находятся подъ вѣдѣніемъ Маргариты, пока Филиппъ не обзавелся своимъ домомъ.
— Не правда, вы говорили совсѣмъ не обо мнѣ! воскликнула Эмми.
— У насъ рѣчь шла о чтеніи, которымъ Чарльзъ и я занимались по утрамъ, — сказалъ Гэй.
— Да, я сэма уже думала, какъ Чарльзу будетъ скучно, когда настанетъ часъ урока, Мы такъ жалѣемъ, Гэй, что вы уѣзжаете.
— Эмми, не хочешь-ли ты замѣнить Гэя? спросилъ Чарльзъ.
— Какъ, Чарльзъ! — ты возьмешься со мною читать? Неужели? вскричала Эмми, вся вспыхнувъ отъ удовольствія. — Мнѣ давно хочется заниматься вмѣстѣ съ тобой, какъ Джемсъ Россъ это дѣлаетъ съ Мэри; но я боялась предложить тебѣ это. Я такая глупая. Но если ты самъ этого желаешь — благодарю тебя отъ всей души.
Дѣло было тутъ же слажено, и Чарльзъ обязался отдавать Гэю отчетъ объ ихъ занятіяхъ, нарочно для того, чтобы поддержать свою энергію; что же касается Филиппа, тому положили не говорить ни слова, чтобы не дать ему права вообразить, что Чарльзъ слѣдуетъ его совѣту.