— Впрочемъ, я до сихъ поръ сомнѣваюсь, — продолжала Эмми:- чтобы крупныя центифоліи были красивѣе, чѣмъ пурпуровые цвѣты шиповника и бутоны его съ длинными ушками.
— Теперь, я понимаю, зачѣмъ сэръ Гэй пѣлъ тебѣ пѣсню о сломанномъ цвѣткѣ, Эмми, — замѣтила Мэри. Тебѣ, видно, очень жаль бѣднаго шиповника. Однако не бросайте своего дѣла, я посмотрю, каково-то вы умѣете прививать; вѣдь я въ этомъ дѣлѣ толкъ знаю.
— Намъ остается сдѣлать еще два прививка, — сказалъ Гэй, и руки его живо заработали. Мэри полюбовалась, съ какой быстротой онъ дѣлалъ глубокіе надрѣзы въ зеленой корѣ ствола и, вложивъ туда, очснь осторожно, маленькій черенокъ, крѣпко перевязывалъ его ватой и тонкимъ лычкомъ.
— А гдѣ всѣ ваши? спросила Мэри.
— Папа повезъ Чарльза кататься, — отвѣчала Эмми: — а мама съ Лорой и Эвелиной читаютъ и работаютъ на лугу. Эвѣ лучше, но она еще слаба и по солнцу гулять не можетъ.
Мэри заговорила о предстоящемъ школьномъ праздникѣ.
— Гэй! неужели вы уѣдете до него? — воскликнула Шарлотта. — Вѣдь вотъ вы какой гадкій! Всѣхъ насъ промѣняли на свою несносную математику!
— А когда у васъ праздникъ назначенъ? — спросилъ Гэй.
— Черезъ недѣлю въ четвергъ, — отвѣчала Мэри. — Вы, впрочемъ, не воображайте, чтобы у насъ готовилось что-нибудь необыкновенное, сэръ Гэй.
— Гэй! неужели вы уѣдете? повторила умоляющимъ тономъ Эмми.
— Не думаю. Я могу остаться до пятницы. Благодарю за приглашеніе, миссъ Россъ. Я очень люблю такія зрѣлища. Ну, Эмми, — прибавилъ онъ весело:- прививка готова, теперь нужно досчечку съ надписью привязать.
— И прекрасно! — воскликнула та. — Мэри, погляди, какъ отлично налитографировано названіе розы, это Гэй сдѣлалъ, не смотря на то, что онъ пишетъ предурно. «Семь сестеръ» зовутъ эту розу. Растите же, милыя, — заключила молодая дѣвушка, обращаясь къ цвѣтамъ:- осенью мы придемъ за вами и пересадимъ васъ къ себѣ поближе!
Гэй началъ собирать граблями обрѣзанныя вѣтви и сложилъ ихъ въ кучу, чтобы приказать потомъ убрать, а барышни направились къ дому.
— Гэй нынѣшній годъ уѣдетъ отъ насъ до конца каникулъ, — разсказывала Эмми своей подругѣ. — Онъ условился съ нѣсколькими товарищами приготовлиться къ экзамену вмѣстѣ, подъ руководствомъ одного хорошаго своего знакомаго, мистера Уэльвуда.
— Куда-жъ они отправятся? — спросила Мэри.
— Еще не рѣшено. Гэй предлагалъ поселиться на это время на берегу моря, а Филиппъ совѣтуетъ нанять очень уединенную ферму въ Стэйльгурстскомъ приходѣ, какъ разъ между Сентъ-Мильдредомъ и Стэйльгурстомъ, въ самомъ тихомъ мѣстѣ. Гэй, узнавъ, что для мистера Уэльвуда эта ферма будетъ очень удобна, потому что у того есть знакомство въ Сентъ-Мильдредѣ, зараьѣе согласился ее нанять. На дняхъ вопросъ будетъ окончательно рѣшенъ.
Выбравшись на лугъ, онѣ увидали трехъ дамъ, сидѣвшихъ подъ акаціями. Лора постарѣла, но не подурнѣла въ эти два года. Напротивъ того, она замѣтно пополнѣла и сдѣлалась свѣжѣе, чѣмъ была, но въ темно-синихъ глазахъ ея свѣтилось что-то задумчивое, а на лбу лежала глубокая складка. Это была уже не дѣвушка, а зрѣлая женщина по развитію.
Всѣ они заговорили о школьномъ праздникѣ.
— Церковная служба кончится въ четыре часа, — говорила Мэри: — затѣмъ, дѣтямъ подадутъ чай на дворѣ, передъ школой, а гости будутъ пить его въ саду; потомъ начнутся дѣтскія игры, въ которыхъ могутъ участвовать и приглашенныя.
Мистриссъ Эдмонстонъ съ удовольствіемъ согласилась пріѣхать на дѣтскій вечеръ, а Эвелина обѣщала поправиться въ здоровьѣ къ этому дню, говоря, что она научигъ дѣтей разнымъ играмъ.
«Англійскія дѣти впрочемъ такія несносныя», прибавила она, и тутъ же, къ великому негодованію Шарлотты, привела въ примѣръ, съ разными, конечно, прикрасами, нѣсколько анекдотовъ о тупости ученицъ Лоры, сообщенныхъ ей никѣмъ другимъ, какъ Чарльзомъ. Мэри объявила, что она пришла посовѣтоваться съ Гэемъ и Эмми на счетъ пѣнія дѣтей, и тѣ сейчасъ же побѣжали съ ней въ домъ и пропѣли ей для пробы нѣсколько гимновъ съ акомпаниментомъ фортепіано. Лишенная всякихъ музыкальныхъ способностей, бѣдная миссъ Россъ немного поняла изъ ихъ наставленій и рѣшилась обратиться къ помощи школьнаго учителя, который имѣлъ несчастіе, по словамъ ея, попасть въ общество двухъ истинныхъ профановъ по части музыки, — отца ея и ея самой. Вся семья проводила Мэри до границы Гольуэля; когда же ей пришлось повернуть на свою дорогу, она оглянулась на красивую, оживленную группу, стоявшую близъ изгороди, и невольно подумала: «Какъ они должны быть счастливы, живя всѣ вмѣстѣ! А между тѣмъ Лора далеко не такъ весела, какъ бывало. Отчего бы это?»…
Отношенія Лоры и Филиппа не измѣнились. Полкъ его стоялъ недалеко отъ Гольуэля, и онъ ѣздилъ теперь довольно часто къ Эдмонстонамъ, успокоенный тѣмъ, что Лора пріучила себя не волноваться въ его присутствіи. Они оба избѣгали случая оставаться глазъ на глазъ; но вліяніе Филиппа на кузину было такъ сильно, что она привыкла понимать его мысли и желанія по одному взгляду. Любила она его безгранично, но довѣренныхъ лицъ въ своей семьѣ она никогда не имѣла, и потому очень боялась возбудить подозрѣніе въ комъ нибудь изъ родныхъ. Постоянная борьба съ скрытой, сосредоточенной страстью придавала ея лицу то странное выраженіе, которое заставило задуматься Мэри Россъ.
Лора всегда робѣла, когда разговоръ заходилъ о семейныхъ романахъ, а въ присутствіи Эвелины, смертной охотницы до такого рода исторій, говорить въ этомъ тонѣ приходилось часто. Молодежь очень любила гулять въ сумерки по широкой террасѣ дома. Лора и Эва всегда ходили вмѣстѣ. Въ тотъ самый день, какъ Мэри Россъ приходила къ нимъ въ гости, Эвелина, ни къ селу ни къ городу, завела рѣчь о томъ, что, по ея мнѣнію, неестественно, чтобы истинно честная дѣвушка рѣшилась скрыть отъ родителей, что она дала кому нибудь слово. Лора, опираясь на только что прочитанный ими романъ, увѣряла, что такой поступокъ можетъ быть очень извинителенъ, если принять въ соображеніе тѣ обстоятельства, въ которыя можетъ быть поставлена дѣвушка.
Но, выговоривъ эту мысль, она струсила, сконфузилась и начала убѣждать Эву вернуться въ комнаты, увѣряя, что вечерняя сырость и лишнее утомленіе могутъ произвести вредныя послѣдствія на ея здоровье. Та разсердилась за такую настойчивость со стороны Лоры, и долго не соглашалась уйдти, тѣмъ болѣе, что она во все время прогулки внимательно наблюдала за интимной парочкой, медленно прохаживавшейся внизу по аллеѣ, идущей вдоль всего дома. Она не выпускала изъ глазъ Гэя и Эмми, и даже старалась вслушаться въ нѣкоторые отрывки изъ ихъ разговора. Почти каждое слово ихъ долетало до террасы, по милости чистаго, вечерняго воздуха.
— Какая тишина! Что за прелестный вечеръ! — говорила Эмми.
— Здѣсь недостаетъ плеска волнъ о каменистый берегъ, чтобы была полнѣе — гармонія, замѣтилъ Гэй.
— Желала бы я видѣть море!
— Ахъ, Эмми! вы не можете себѣ вообразить, что такое море, освѣщенное солнцемъ. Я не знаю высшаго наслажденія, какъ стоять гдѣ нибудь на обрывѣ; видѣть передъ собой неизмѣримое пространство волнующейся массы воды; дышать свѣжимъ морскимъ воздухомъ; чувствовать, что на васъ дуетъ вѣтеръ, обѣгающій весь земной шаръ, и любоваться на волны, плещущія подъ вашими ногами! Вѣрите ли, я иногда жажду моря!
— Вы слышали, что папа совѣтовалъ? Онъ говорилъ, что вы бы могли приготовляться къ экзамену, съ вашими товарищами, у себя, въ Рэдклифскомъ домѣ.
— Отчего бы нѣтъ? Но Мэркгамъ не останетса этимъ доволенъ, а бѣдная моя мистриссъ Дру, та съ ногъ собьется отъ хлопотъ.
— Неужели они вамъ не будутъ рады? — спросила Эмми.
— Напротивъ, они были бы въ восторгѣ. Но привези я съ собой трехъ или четырехъ молодыхъ людей, кончено, они перепугаются ихъ, какъ дикихъ звѣрей. Притомъ я недавно былъ дома, мнѣ не слѣдуетъ туда ѣхать, пока я положительно не устрою свое положеніе въ свѣтѣ.
— А рады вы будете поселиться тамъ навсегда?
— Еще бы! Я думаю безъ меня тамъ что дичи развелось. Мнѣ только трудно будетъ привыкать первое время къ домашнему порядку. Къ тому же у меня тамъ и викарій новый.