Спустя нѣсколько минутъ, она сама принесла ему подушки изъ библіотеки, подложила ихъ подъ голову больнаго и, убѣдившись, что ему покойно, удалилась къ себѣ въ комнату.
Филиппъ лежалъ недвижимо, съ закрытыми глазами. Чарльзъ боялся шевельнуться, чтобы не потревожить его, и, сидя въ покойномъ креслѣ, невольно задумался. Все, что дѣлалось вокругъ него, казалось ему сномъ. Комната, гдѣ они находились, была когда-то назначена Гэемъ для будущей молодой его супруги. Мебель, книги, картины, рояль, все было изящно, свѣже и напоминало характеръ гольуэльскаго дома, но вмѣсто здороваго, веселаго Гэя, который вѣчно пѣлъ или насвистывалъ что-нибудь про себя, передъ Чарльзомъ лежалъ теперь больной, измученный страданіями, 27-ми-лѣтній старикъ. Все прошлое такъ явственно прадставилось воображенію Чарльза, что ему даже почудились шаги Гэя въ корридорѣ, послышался его голосъ, его смѣхъ, и онъ очень обрадовался, когда больной заговорилъ. Эмми все это время хлопотала у себя на половинѣ. Она вмѣстѣ съ старушкой экономкой устроила для брата покойную спальню, покормила свою дочь, уложила ее спать, и затѣмъ, съ бьющимся отъ волненія сердцемъ, начала осматривать ту комнату, которую Гэй назначилъ для нея. Все было именно въ томъ видѣ, въ какомъ онъ ее оставилъ, и Эмми съ любовью останавливалась передъ каждой вещью, выбранной и купленной для нея мужемъ.
Въ этотъ вечеръ гостиная мрачнаго рэдклифскаго дома имѣла какой-то необыкновенно привлекательный видъ, особенно когда Эмми принялась разливать чай за круглымъ столомъ, а братъ ея и Филиппъ подсѣли туда же. Больной съ большимъ аппетитомъ выпилъ нѣсколько чашекъ чаю, и удивлялся, отчего это ему сегодня такъ ѣсть хочется. Всѣ они разошлись очень рано, потому что Эмми боялась, чтобы на Филиппа не подѣйствовало волненіе насгоящаго вечера.
На слѣдующій день братъ и сестра, разсуждая о томъ, какія средства употребить для облегченія Филиппа, не могли никакъ рѣшить что написать доктору Майэрнъ объ немъ. Изъ свѣдѣній, собранныхъ Чарльзомъ, оказалось, что докторъ Больтонъ очень опасается воспаленія въ мозгу и что больной теперь въ такомъ состояніи, что его можетъ спасти только тщательный уходъ и постоянное развлеченіе.
— Хорошо, что мы сюда пріѣхали! замѣтила Эмми тревожнымъ голосомъ:- онъ бы не вынесъ болѣзни.
Она въ этотъ день не пустила Филиппа въ библіотеку, а уложила его въ маленькой гостиной и старалась всячески разсѣять его.
Мистриссъ Ашфордъ съ нетерпѣніемъ ожидала чести быть представленной лэди Рэдклифъ. Ее приняли въ этотъ же день, Эмми очень сконфузилась при видѣ ея и почти ничего не говорила въ первую минуту, но за то, когда онѣ вдвоемъ ушли въ ея спальню и молодой матери пришлось показывать гостьѣ своего ребенка, смущеніе ея исчезло и она привѣтливо пригласила мистриссъ Ашфордъ принести къ ней крестника, горячо благодарила ее за вниманіе къ себѣ и, желая что-то прибавить, расплакалась.
Вернувшись домой, мистриссъ Ашфордъ разсказывала своему мужу, что мистеръ Морвиль очень плохъ, какъ ей показалось, «Хотя лэди Морвиль и убѣждена, что онъ скоро поправится, поживя съ ними, но мнѣ что-то не вѣрится, — говорила она. — Сама лэди Морвиль такая маленькая, худенькая, мнѣ даже странно себѣ представить, какъ она могла понравиться человѣку съ такимъ энергическимъ характеромъ, какъ покойный сэръ Гэй. Пока я сидѣла въ гостиной, она все время почти молчала, говорилъ больше ея братъ. Вотъ кто тебѣ понравится, — прибавила она, — это мистеръ Эдмонстонъ. Ему 23 года и онъ калѣка, но что у него за пріятное, выразительное лицо! Какой онъ умный! Немудрено, если сэръ Гэй любилъ его до обожанія.
— А лэди Морвиль, какъ видно, разочаровала тебя? — замѣтилъ мужъ. — Ты вѣрно не станешь плакать какъ Мэркгамъ, что она не управляетъ Рэдклифомъ?