Насталъ ноябрь, а гольуэльская семья все еще гостила у бабушки и у Килькорановъ. Нанонецъ мистриссъ Эдмонстонъ прислала письмо на имя Эмми и та, прочитавъ его, невольно ахнула. Вотъ что ей писала мать:
Килькоранъ. Ноября 6-го.
«Милая моя Эмми. Тебя очень удивитъ и вмѣстѣ огорчитъ одно извѣстіе, которое я должна тебѣ сообщить. Дѣло вышло пренепріятное, но Шарлоттѣ нужно отдать честь, что она выказала въ немъ много скромности и твердости характера. Начну съ начала, чтобы ты поняла все яснѣе. Вѣроятно, до тебя дошли уже слухи, что Джемсъ Торндаль былъ здѣсь съ намѣреніемъ сдѣлать предложеніе Эвелинѣ. Мы всѣ удивились, когда узнали, что причиной отказа была ея любовь къ учителю Фильдеру. Оказалось, что они дали другъ другу слово нѣсколько недѣль тому назадъ, далеко до предложенія Торндаля, и не только дали слово, но даже были помолвлены другъ съ другомъ. Вообрази себѣ, Эвелина оправдывается тѣмъ, что она послѣдовала примѣру Лоры! Въ домѣ пошло смятеніе. Лордъ Килькоранъ взбѣсился отъ негодованія; съ бѣдной лэди Килькоранъ сдѣлались нервные принадки; учителя удалили изъ дому и отправили въ Англію; Эва рыдала день и ночь, и послѣ нѣсколькихъ сценъ, по наружности успокоилась. Мы ее всѣ очень жалѣли, зная, что ее увлекли умъ и познанія мистера Фильдера, такъ какъ она была охъ природы слишкомъ развита для пустой домашней своей сферы. Лора очень ее поддерживала своими наставленіями, и лэди Килькоранъ умоляла, чтобы мы не уѣзжали подольше. Это все случилось недѣли три тому назадъ. Эва видимо образумилась, и я собиралась уже писать къ тебѣ извѣщеніе, что мы черезъ недѣлю будемъ дома. Вдругъ, ко мнѣ въ вомнату вбъгаетъ Шарлотта, вся блѣдная, испуганная, и объявляетъ, что Эвелина и Фильдеръ собираются бѣжать и тайно обвѣнчаться. Она шла отъ бабушки пѣшкомъ, по боковой тропинкѣ, желая догнать Буяна, который свернулъ съ большой дороги, и каково же было ея удивленіе, когда она встрѣтилась лицомъ къ лицу съ Эвой, идущей подъ руку съ учителемъ. Чарли можетъ хорошо себѣ представить, какой взглядъ на нихъ бросила Шарлотта! Нѣжная пара сконфузилась, хотѣла чѣмъ-то извиниться, но Шарлотта твердо объявила имъ: что будь, что будетъ, а она передастъ это лорду Килькорану! Тѣ начали ее пугать славами измѣнница, шпіонъ и проч., но она стояла на своемъ, говоря, что ее будетъ судить мама. Они попрооовали убѣдить ее тѣмъ, что влюбленные всегда такъ поступаютъ, ставили ей Лору въ примѣръ, но тутъ ужъ Шарлотта не выдержала. „Я, мама, слышать не могла, что они поминаютъ сестру, сказала она мнѣ, - и потому я имъ рѣзко объявила, что тотъ, кто искренно и честно любитъ, тотъ не станетъ прибѣгачть ко лжи; я имъ сказала, что они никогда не будутъ въ состояніи понять, чего стоила любовь Лорѣ и Филиппу, и потому они не должны смѣть употреблять во зло имени тѣхъ людей, которые несравненно выше ихъ!“ Какова смѣлость! Видя, что ее ни чѣмъ не возьмешь, Эва начала ее умолять о помилованіи, прося обождать только одинъ день, но тонкая Шарлотта смекнула не хуже Чарли, что они собираются вѣнчаться. Она тутъ же объявила имъ, что даетъ имъ право называть ее, какъ они хотятъ, но что имъ не слѣдуетъ рѣшаться на необдуманный шагъ, въ которомъ они могутъ раскаяваться цѣлую жизнь. Шарлотта расплакалась не хуже Эвы и, прибѣжавъ домой, передала мнѣ все, слово въ слово. Вы можете себѣ представить, каково было намъ всѣмъ въ этотъ день. Шарлотта положительно заперлась съ свою комнату изъ страха встрѣтиться съ кѣмъ бы то ни было. Кончилось тѣмъ, что лордъ Килькоранъ, нашумѣвъ всласть, рѣшился спасти дочь отъ скандала, согласился принять мистера Фильдера, и жениха съ невѣстой обвѣнчаютъ здѣсь, 6-го декабря. Чѣмъ будутъ жить молодые — неизвѣстно. Килькораны стараются показать видъ, что они довольны, и упросили насъ, ради чести нашей семьи, присутствовать на свадьбѣ. Бѣдная лэди Килькоранъ такъ убита, что мнѣ жаль ее оставить. Какъ тяжело намъ жить, по этому случаю, здѣсь въ домѣ, я тебѣ разсказать не могу. Жду — не дождусь, какъ бы поскорѣе ворнуться въ свой Гольуэль, къ тебѣ, моя Эмми, и къ Чарли.
Любящая васъ мать
Л. Эдмонстонъ.»
Это письмо ошеломило Филиппа какъ громомъ. Ему никогда не приходило въ голову, чтобы неосторожный его поступокъ могъ служить пагубнымъ примѣромъ для другихъ.
Онъ успокоился не ранѣе, какъ отправивъ самое дружеское письмо къ Торндалю, который уѣхалъ прямо въ Германію, не заглянувъ даже домой. Какъ только свадьба у Килькорановъ кончилась, мистриссъ Эдмонстонъ назначила день своего пріѣзда домой. Рѣшено было такъ, что Филиппъ уѣдетъ въ Гольуэль вмѣстѣ съ своими гостями и не вернется болѣе одинъ въ Рэдклифъ, и потому за день до отъѣзда, онъ переговорилъ съ Эмми обо всемъ, что касалось устройства въ домѣ для будущей его жены. Лэди Морвиль попросила его только уступить ей фортепіано, на что Филиппъ съ радостью согласился.
Простившись со всѣми рѣшительно, лэди Морвиль съ дочерью, брать ея и Филиппъ тронулась въ путь, сопровождаемые благословеніями всѣхъ жителей Рэдклифа. Они переночевали въ Лондонѣ и на слѣдующій день, вечеромъ, дружная семья, постарому, собралась вокругъ дивана Чарли, котораго дорога нѣсколько утомила. Мать едва вѣрила своимъ глазамъ, смотря на сына: такъ онъ пополнѣлъ, похорошѣлъ и такъ ловко обходился безъ чужой помощи. Эмми также поправилась отъ морскаго воздуха. Одна Лора не повеселѣла и даже видимо избѣгала Филиппа. По вечерамъ каждый усаживался на любимомъ своемъ мѣстѣ, и богатство новыхъ впечатлѣній придавало общему разговору чрезвычайно много живости. Шарлотта смѣялась больше всѣхъ по обыкновенію и смѣшила другихъ своимъ искусствомъ разсказывать, но при одномъ имени Эвелины она умолкала и краснѣла. Недаромъ молодой дѣвушкѣ шелъ уже 16-й годъ!
Вечеромъ Лора долго сидѣла у Эмми въ спальнѣ и повѣряла ей, по обыкновенію, свое горе. Она съ самаго начала была посвящена въ тайну любви Эвелины къ учителю и потому только не рѣшилась ее выдать, что та опиралась на ея примѣръ, говоря, что Филиппъ и она поступили точно также.
— Если бы ты знала, какъ мнѣ тяжело, — говорила Лора, цѣлуя со слезами сестру. — Моя скрытность погубила всѣхъ насъ; я вижу, что Филиппъ внутренно не уважаетъ меня за слабость моего характера, онъ любилъ бы меня вдвое больше, если бы я въ первое же время открылась во всемъ матери и спасла бы его отъ страданій, да и Ева не испортила бы своей будущности, не имѣя дурнаго примѣра на глазахъ! То-ли дѣло ты, душа моя! ты была другомъ, опорой Гэя; ты вполнѣ заслужила его довѣріе, потому что ты первая научила его бороться съ собой, ты первая подала ему примѣръ смиренія!
— Не плачь, сестра! — говорила Эмми, — не плачь, а молись. Вотъ гдѣ наша отрада, наше единственное утѣшеніе. Объяснись откровенно съ Филиппомъ, разскажи ему все, что у тебя на душѣ: ты увидишь, что тебѣ легче будетъ.
Дѣйствительно, на слѣдующее утро, Лора призналась своему жениху, что она была за-одно съ Эвелиной, и что она ее не выдала по трусости характера.
— Мы съ тобой сами виноваты, если наша жизнь испорчена, милая моя Лора, — сказалъ со вздохомъ Филиппъ. — Я тебя пріучилъ смотрѣть на мои слова какъ на законъ, ты поддалась мнѣ, а я во зло употребилъ твое довѣріе, я испортилъ твой характеръ, убивъ твою волю. Суди меня строже чѣмъ себя, я за дѣло наказанъ. Но теперь все прошло, а что прошло, того не воротишь, будемъ же стараться жить теперь иначе, будемъ искать поддержки не въ насъ самихъ, а въ томъ, кто смѣлѣе насъ.
Послѣ этого разговора, между женихомъ и невѣстою установились болѣе ясныя отношенія, и Лора начала себя даже считать теперь счастливѣе, чѣмъ въ то время, когда она любила Филиппа слѣпой, пристрастной любовью.
ГЛАВА XI
Однажды, въ концѣ апрѣля мѣсяца, Чарльзъ отворилъ двери уборной и засмѣялся. Передъ нимъ сидѣла Эмми на полу, прямо противъ камина; кудрявая, густая ея коса была распущена по плечамъ, а маленькая Мэри, съ громкимъ смѣхомъ, покачиваясь на своихъ толстыхъ ножкахъ, вцѣпилась рученками въ волосы матери и трепала ихъ изо-всѣхъ силъ.