Жениха позвали внизъ. Онъ самъ вызвался отвезти Чарльза въ церковь, въ фаэтонѣ. Эмми же отправилась съ отцомъ и матерью въ каретѣ. Мистеръ Эдмонстонъ былъ въ сильномъ волненіи, а жена его, едва сдерживая слезы, все время держала дочь за руку. По окончаніи утренней службы, начался свадебный обрядъ. Отецъ подвелъ невѣсту къ алтарю, гдѣ она стала на колѣни рядомъ съ Гэемъ. Оба они твердо и спокойно отвѣчали на всѣ вопросы священника.
Лора не могла смотрѣть на нихъ равнодушно и дотого вся дрожала, что должна была опереться на Шарлотту. Слезы ея заразили всѣхъ свадебныхъ подругъ, кромѣ Мэри Россъ, которая отличалась необыкновеннымъ спокойствіемъ, и съ нѣжностью любовалась на молодую парочку.
День былъ дождливый съ утра, но къ полудню выяснѣло и яркій солнечный лучъ, ударивъ въ одно изъ оконъ церкви, обдалъ золотистымъ свѣтомъ кудрявую, темную голову Гэя и прозрачный, бѣлый вуаль его невѣсты.
Чарльзъ стоялъ, прислонившись къ колоннѣ и опустивъ глаза. Отецъ его, переминаясь съ ноги на ногу, безпрестанно вертѣлся и украдкой утиралъ катившіяся по его лицу слезы. Мистриссъ Эдмонстонъ, не поворачивая головы, усердно молилась; щеки ея горѣли, сама она тяжело дышала. Одна Эмми не была въ волненіи; скромно опустивъ голову и крѣпко сжимая руку Гэя, она съ благоговѣніемъ выслушала послѣднее наставленіе викарія и, казалось, вся была погружена въ молитву. Обрядъ кончился. Свадебная процессія показалась на паперти церкви. Впереди шли молодые, цвѣтущіе молодостью и красотой, за ними попарно слѣдовали дѣвицы: Лора и лэди Эвелина, обѣ красавицы и обѣ очень нарядныя; Шарлотта, рука объ руку съ маленькой Маріанной, и въ заключеніе Мэри Россъ и Грація Гарнеръ. Всѣ деревенскіе жители, разиня ротъ, любовались на шествіе, говоря, что на такое зрѣлище не жалко было бы придти посмотрѣть даже и за двадцать миль отъ Гольуэля.
Шарлотта просила дозволить ей довезти Чарльза до дому; кто-то замѣтилъ, что она пожалуй попадетъ подъ дождикъ въ своемъ бѣломъ платьѣ, но она продолжала приставать ко всѣмъ, увѣряя, что отлично умѣетъ править.
— Ну, садись, садись, сказалъ ей смѣясь братъ: — только не опрокинь меня, а то хлопотъ надѣлаешь.
Дорогой они разговорились о молодыхъ. Шарлотта отъ души радовалась, что она имѣетъ наконецъ право называть Гэя братомъ. — Только бы поскорѣе всѣ гости уѣхали, твердила она:- а то мнѣ такъ хочется плакать! Ну, что мнѣ теперь дѣлать, Чарли? я знаю впередъ, что мнѣ не съумѣть тебѣ угодить такъ, какъ Эмми угождала.
— Пожалуйста не сантиментальничай! возразилъ Чарльзу — пусть ужь лучше гости проведутъ у насъ вечеръ, чѣмъ намъ съ тобой ссориться. Вѣдь мы всѣ сегодня презлые; пожалуй, передеремся еще, а Эмми уѣдетъ, некому будетъ насъ мирить.
— Видѣлъ ты какъ тетя Шарлотта разливалась? Какая она уморительная! замѣтила шалунья.
— Знаешь ли что? вѣдь ты будешь копія тетушки подъ старость лѣтъ, — насмѣшливо сказалъ Чарльзъ.
— Такъ чтожъ? очень рада, я всю жизнь останусь дѣвушкой и буду ходить за тобой, какъ она за бабушкой.
— Неужели? вотъ не думалъ-то!
— Право, Чарли! Я ни за что не выйду за-мужъ, это такъ скучно. Однако, какая Эмми была хорошенькая! заключила она. Нѣсколько крупныхъ капель упало на бѣлое платье Шарлотты. Зонтика они съ собой не захватили, а отъ шинели Чарльза она положительно отказалась. Погнавъ лошадь полной рысью, молодая дѣвушка отъ души смѣялась, видя какъ проливной дождикъ отдѣлываетъ ея розовыя ленты и бѣлую шляпку. Гэй встрѣтилъ ихъ на крыльцѣ, вмѣстѣ съ Буяномъ. Вѣрный пудель, предчувствуя, что съ его хозяиномъ совершается что-то особенное, отрекся отъ всѣхъ, даже отъ Шарлотты, и ходилъ какъ прикованный за Гэемъ.
— Шарлотта! ты вся мокрая! вскричалъ Гэй, помогая ей выходить изъ экипажа.
— Не бѣда, зато Чарльзъ сухъ! отвѣчала она, выпрыгивая изъ фаэтона и крѣпко пожимая руку своему нареченному брату, нѣжно поцѣловавшему ее въ лобъ.
— Дитя мое! вѣдь ты промокла насквозь! говорила Эмми, обнимая сестру; пойдемъ, перемѣнимъ платье! и онѣ обѣ побѣжали наверхъ, въ дѣтскую, гдѣ Эмми принялась сама растегивать промокшее платье сестры.
— Погоди, Эмми, сказала Шарлотта, лукаво улыбаясь и схвативъ ту руку сестры, на которой былъ обручальный перстень. — Лэди Морвиль не можетъ служить мнѣ горничной!
— Пусти, пусти, дорогая! недолго мнѣ послужить тебѣ, - говорила Эмми дрожащимъ голосомъ, и онѣ обѣ крѣпко поцѣловались. Пока старшая сестра прикалывала ей другой поясь, Шарлотта заглянула въ молитвенникъ, лежавшій на столѣ; на заглавномъ листѣ его была сдѣлана рукою Гэя слѣдующая надпись: Амабель Франциска Морвиль. іюня… 18….
Пышнаго завтрака мы описывать не будемъ. Свадебный пирогъ былъ великолѣпенъ. Шарлотта суетилась, угощая дѣвицъ. Эвелина кокетничала съ Мэркгамомъ, за неимѣніемъ другаго кавалера; лордъ Килькоранъ произнесъ торжественный спичъ въ честь молодыхъ, а всѣ прочіе гости веселились отъ души. Одна Лора металась изъ угла въ уголъ, дѣлая видъ, что она помогаетъ матери, а между тѣмъ ея сердце надрывалось отъ сдержанныхъ рыданій. Дамы встали, чтобы переодѣть Эмми въ дорожное платье. Мать и дочь долго оставались въ уборной вдвоемъ; перейдя къ себѣ въ спальню, Эмми дала послѣднее наставленіе Шарлоттѣ какъ ухаживать за Чарли. Обѣ сестры заплакали, крѣпко обнялись, и затѣмъ началась церемонія туалета. На молодую надѣли малиновое шелковое платье съ бѣлымъ отливомъ, кружевную мантилью и бѣлую шляпку. Нарядивъ ее, мать ушла къ себѣ въ уборную, гдѣ ее уже дожидался Гэй. Онъ съ жаромъ поцѣловалъ ея руку и искренно поблагодарилъ ее за постоянную любовь, довѣріе и вниманіе къ нему.