— Онъ большую часть дня спитъ, отвѣчалъ Гэй.
— Не мѣшало бы и тебѣ хорошенько выспаться, вѣдь ты 2-хъ часовъ не заснулъ послѣ безсонной ночи, нѣжно замѣтила Эмми.
— Я начинаю думать, что сна не существуетъ, шутя сказалъ Гэй. Я очень хорошо обхожусь безъ него.
— Ты такъ думаешь? По Шэнъ никогда не нашелъ бы твоей головы прекрасной съ этими багровыми пятнами подъ глазами. Похожъ ли ты теперь на сэръ Галахода? Нѣтъ, мой другъ, поди лягъ, я тебѣ почитаю что нибудь, можетъ ты и заснешь.
— Пойдемъ лучше погуляемъ, возразилъ Гэй: — тіенерь такъ прохладно, хорошо.
Во время прогулки, они вдвоемъ обсудили очень серьезно положеніе Лоры и Филиппа, и рѣшились употребить всѣ усилія, чтобы отвратить отъ нихъ гнѣвъ отца, примирить обоихъ со всей семьей и помочь имъ существеннымъ образомъ, пока Филиппъ будетъ подвергнутъ неизбѣжному остракизму. Эмми тревожилась болѣе всего за мать, зная, что ея нѣжное, любящее сордце съ трудомъ перенесетъ обманъ своего любимца Филиппа.
На слѣдующій день, было воскресеніе; погода стояла великолѣпная; свѣжій сентябрскій вѣтеръ дулъ слегка изъ-за горъ и придавалъ воздуху какой-то особенный ароматъ. Эмми и Гэй чувствовали непонятную отраду на сердцѣ; имъ казалось, что мимо ихъ пропронеслась грозная туча и настали ясные дни. Эмми принарядилась, по просьбѣ мужа, передъ тѣмъ какъ ей идти къ Филиппу. Оня велѣла себѣ приготовить кисейное платье, убранное бѣлыми лентами, вынула завѣтный браслетъ, подаренный ей Чарльзомъ, и серебряную, рѣзную, миланскую брошку, послѣдній подарокъ Гэя, одѣлась и сѣла у окна, любуясь на живописныя группы итальянцевъ, спѣшившихъ къ обѣдни. Мысленно Эмми перенеслась въ далекую Англію, и ей живо представилась, какъ дома проводятся воскресные дни.
— Ну, наконецъ-то! сказалъ Гэй, входя къ ней въ комнату. — Филиппъ измучился, приготовляясь тебя встрѣтить. Я его шутя дразнилъ, что онъ ждетъ вѣрно королеву, а не madame Amabel Morvile.
Гэй повелъ жену внизъ, отворилъ дверь, ведущую въ комнату больнаго, и громко доложилъ: Лэди Морвиль! имѣю честь ее представить.
Эмми взглянула на Филиппа и убѣдилась, что мужъ сказалъ правду: онъ страшно измѣнился. Филиппъ былъ совершенно блѣденъ, щеки его впали, лобъ отъ худобы и отъ рѣдкихъ волосъ сдѣлался еще больше. Глаза у него совсѣмъ провалились и, окруженные темными кругами, казались огромными. Онъ сидѣлъ въ постели, окруженный подушками, но дотого былъ слабъ и такъ тихо говорилъ, что Эмми стало жаль его видѣть. Онъ протянулъ ей блѣдную, худую руку, на которой ясно обозначались синія жилы, и отрывистымъ голосомъ произнесъ:
— Здравствуйте, Эмми! мы объяснились съ Гэемъ, онъ совершенно правъ. Простите, что я отравилъ ваше путешествіе своей болѣзнью.
— Вы не успѣли отравить его, потому что выздоровѣли, — отвѣчала Эмми, стараясь улыбнуться, между тѣмъ какъ слезы душили ея горло, — такъ ей было жаль Филиппа.
— Гэй, вы вѣдь мой церемонійместеръ, — продолжалъ Филиппъ, приподнимая немного голову съ подушки:- распорядитесь, чтобы вашей женѣ подали кресло.
Эмми смѣясь усѣлась подлѣ постели, между тѣмъ какъ самъ Филиппъ не спускалъ съ нея глазъ; онъ любовался ею какъ свѣжимъ цвѣткомъ.
— Что это на васъ вѣнчальное платье, Эмми? спросилъ онъ.
— О нѣтъ! мое вѣнчальное платье было шелковое, покрытое кружевами, — возразила она.
— Какая вы сегодня хорошенькая, точно невѣста.
— Вотъ тебѣ и комплиментъ, моя старушка, сказалъ Гэй, смотря на нее съ гордостью. А пора ужъ перестать звать тебя невѣстой, ты ужъ въ Мюнхенѣ являлась на балѣ въ дамскомъ туалетѣ.
— Довольно мнѣ и одного бала, — зэмѣтила Эмми улыбаясь.
— Ну, нѣтъ, — возразилъ Филиппъ: — вамъ предстоитъ еще много баловъ по возвращеніи домой.
— Хорошо, что вы тамъ со всѣми знакомы, сказала Эмми, — вы хоть намъ поможете.
— Пожалуй; но мы еще посмотримъ, что будетъ, отвѣчалъ онъ.
— Да, надо еще подождать, чтобы вы совсѣмъ оправились, замѣтилъ Гэй. — Мы поѣдемъ домой не спѣша, будемъ часто останавливаться, отдыхать. Вы у меня просто молодцомъ стали эти послѣдніе дни. Эмми, какъ ты его находишь? спросилъ онъ, обращаясь къ женѣ съ торжествующимъ видомъ, точно блѣдный скелетъ въ видѣ человѣка, лежавшій передъ ними на постели, дѣйствительно былъ молодецъ.
— Я нахожу, что Филиппъ теперь довольно поправился, — сказала робко Эмми, боясь выдать свои мысли.
— Мнѣ нечего ждать комлиментовъ. Я сегодня самъ себя испугался, когда посмотрѣлся въ зеркало, шутя замѣтилъ Филиппъ.