В кустах послышались голоса, говорил сначала Молчун, спокойно, неспешно, потом дак — голос мальчишки прыгал, как горный ручей по камням, захлебываясь болью. Потом все смолкло. Из кустов вышел Молчун, отряхнулся, как пес после купания, и направился к друзьям.
— Два поворота дороги дальше — ловушка. Двенадцать человек и командир в засаде. Если кто покажется на дороге — забросают камнями сверху.
— Пойдем через лес, — решил Кука. — Выйдем в тыл.
— Не многовато ли тринадцать человек на нас пятерых? — спросил Фламма.
— Справимся, — решил Кука. — Драться мы не будем — просто обойдем засаду.
Фламма выполз из кустов бледный, зеленоватый даже, отирая тыльной стороной ладони губы.
— Ты чего, человечину ел? — хмыкнул Оклаций.
— А ты иди! Ты иди погляди! — огрызнулся Фламма, затравленно озираясь, будто за ним кто-то крался по кустам.
Оклаций пожал плечами и двинулся в заросли. Вернулся вскоре, еще раз повел плечами.
— Подумаешь — глаза выкололи.
Он подобрал свои вещи, забросил палку-фастигату на плечо. А потом жестом фокусника извлек кинжал. И на нем, насаженный, белел глаз.
— Фламма, отдашь свой обед? — хмыкнул Оклаций.
Фламма спешно отвернулся и несколько раз вздохнул.
— Прекратить! — Кука отобрал у Оклация кинжал. — Да это же…
— Хлебный мякиш и темный камешек, — хмыкнул Оклаций.
Он выковырял из «глаза» камешек и забросил хлебный шарик в рот.
В этот миг Фламму все-таки вывернуло наизнанку — уже одной желчью.
— Похоже, наместник не того человека назначил палачом, — пробормотал Тиресий.
Вечером, уже после того, как миновали ловушку в горах и устроились на ночлег, Фламма подполз к Молчуну и спросил:
— Что ты чувствуешь, когда пытаешь? Отвращение? Наслаждение? Ужас?
— Ничего, — ответил Молчун, вороша угли в костре. — Абсолютно ничего. Это просто работа. Ты видел когда-нибудь, как хирург отпиливает раздробленную голень, а человек хрипит от боли?
Фламма судорожно дернул кадыком, кивнул.
— Я извлек глаза. Когда парень мне все рассказал, я больше его не мучил.
Молчун взял новую ветку для костра, повертел в руках, потом уткнул ее в грудь товарищу.
— Фламма…
— Да-а-а?
— Никогда не подходи ко мне, когда я этим занимаюсь. Ясно?
Фламма еще раз кивнул и немного отодвинулся от костра.
Банита
Крепость, как и уверяли даки, стояла разрушенная. Издалека макушка скалы выглядела бесстыдно обнаженной, обнаженной вдвойне, ибо буковый лес на склонах уже облетел. Римляне полагали, что от этой крепости до столицы Дакии миль пятнадцать или около того. По равнине такое расстояние армия Траяна могла легко покрыть за один переход. Но, учитывая горные дороги, все подъемы и спуски, — выходило два или три дня пути. Однако Приск был уверен, что простой дороги в этих горах не бывает.
Ржаво-серая скала нависала над извивом горной реки, каменный монстр уснул, грезя о новом кровавом пиршестве. По условиям мирного договора дакам самим пришлось разметать стены и срыть смотровые башни. Но дорога, ведущая на вершину холма, не казалась заброшенной. Приск заметил глубокую борозду в рыхлой лесной почве, здесь что-то волокли наверх, и волокли совсем недавно.
Вечером Приск зашел в палатку к Лонгину. Легат тут же сделал знак Асклепию — подежурь, мол, у входа — чтобы не подслушал никто из даков. Приск подсел поближе к жаровне, протянул к алым углям ладони и шепотом заговорил с легатом:
— Утром, до рассвета, попробую забраться наверх и поглядеть, что творится в крепости. Ты скажись больным, чтоб мы на день остались здесь, — предложил Приск, — я тем временем сумею всё высмотреть.
— Мы можем потребовать, чтобы даки сами нам показали крепость, — ответил легат.
— Они нам покажут — но совсем не то, что есть на самом деле. Я переоденусь варваром и уйду потихоньку. Пусть кто-нибудь из ауксилариев залезет в мои доспехи и сидит в твоей палатке. Сабиней будет уверен, что я здесь. Как только все разведаю — вернусь.
— План хорош, — заметил Лонгин. — Но неужели ты надеешься, что даки не разгадают твою хитрость?
— Не разгадают. А если и разгадают — не беда. Главное, я все увижу.
Едва забрезжило, как Приск отправился в путь. Поначалу он прятался в подлеске или за деревьями, потом распрямился и, уже не скрываясь, двинулся вверх по дороге. В мешке за плечами он нес припасы на день, у пояса висели фракийский кинжал и фляга, за плечами — кирка. Он легко шагал в гору. Чуть ли не из-под ног выпрыгнул заяц, метнулся из стороны в сторону и скрылся в лесу. Небо светлело. Подойти к Баните можно было лишь по северному склону — остальные поднимались отвесно, так что дакам почти не пришлось строить здесь укреплений — сама природа возвела твердыню. Река огибала скалу с трех сторон, создавая естественный ров в придачу к природным стенам.