Эмилий подмигнул.
– Ты хочешь, чтобы я стал помощником твоего секретаря?
– Он не секретарь! – Усмехнулся Эмилий. – Он можно сказать я, только старее и уродливее. На нём зиждется империя. Все государственные дела я поручил ему.
– А как же сенаторы?
– Сенаторы? Пф…Не дождутся. Пусть и дальше грезят о временах республики, но государственными полномочиями я их ни за что не наделю. Пусть вон, решают судебные делишки, да вопросы провинций. С остальным справимся мы – Адриан, я и ты! Да здравствует великая троица! Ура!
Эмилий налил из кувшина, стоящего на столе, вино в медный бокал и быстро осушил содержимое, вытерев тыльной стороной руки усы.
– Да какой от меня, прок, ваше августейшество…
– Ты себя недооцениваешь, Аристон. Ты очень умный мальчик, уверен проку от тебя будет поболее, чем от старого пердуна Адриана. Только ты ему об этом не говори.
Эмилий рассмеялся истерическим хохотом. Смех его был красивым, звонким, но слишком долгим, казалось, он сошёл с ума.
Аристон посмотрел на Киссу. Та выражала недовольство. Всем своим видом она старалась убедить мужа отказаться от должности. Когда Эмилий закончил смеяться, Аристон произнёс:
– Прости, но я не могу покинуть Козу и уехать в Рим. Здесь моя семья, жена скоро родит, я должен быть с ней.
– Ты смеешь противиться приказу? Из-за какой-то женщины? – Эмилий снова рассмеялся. – Женщины, да кто они вообще такие? Вещь, движимое имущество! Собственность и более ничего.
Увидев, как покраснел от злости Аристон, Эмилий тут же сменил тон:
– Да я пошутил. Успокойся. Я свою супругу тоже безумно люблю, хоть она и стерва. Ладно, не хочешь как хочешь. Моё дело – предложить, твоё – отказаться.
– Благодарю за понимание, мне очень жаль, уверен ты найдешь другого человека, намного достойнее меня.
– Эх, не думаю, малыш, – ответил Эмилий печальным голосом. – Обидел меня, а я к тебе ехал в такую даль, в такую лютую и мерзкую погоду, а ты вот так со мной поступил…
– Прости и спасибо, что приехал, я рад тебе, правда. Если хочешь, оставайся на ночь.
– Да-да, конечно, благодарю за заботу…– пробубнил печальным тоном Эмилий, а потом уже громче сказал: – а не хочешь ли ты пойти к воронам?
– Что? – Переспросил Аристон, он и вправду ничего не услышал.
– Ничего, – ответил обиженно Эмилий. – Я поехал обратно, во дворец, грустить и смотреть в окно, вспоминая нашу с тобой дружбу…
Эмилий развернулся и надел капюшон.
– Прости…– снова повторил Аристон и потупил взор вниз.
Эмилий зашагал прочь. Аристон, чувствуя свою вину, не в силах был вернуться к Киссе и продолжить трапезу.
– Дорогой… – проговорила Кисса.
– Как мне стыдно, – сказал Аристон и закрыл лицо руками.
– Я передумал, – неожиданно сказал голос императора.
Эмилий стоял в проходе, но только не один. Рядом с ними находились два преторианца.
– Взять его и отвезти во дворец, – приказал император.
– Эмилий! – Крикнул Аристон.
Преторианцы схватили его за руки и силой потащили прочь из атриума. Кисса поднялась с ложа и ринулась за мужем.
– Аристон! Не уходи! – Кричала она и плакала.
Осторий остановил её, перегородив дорогу.
– Госпожа, – сказала он. – Успокойтесь. Императору нужна игрушка, с которой можно поиграться. Месяц пройдёт, и он ему надоест. Будьте покойны, прошу вас, вам не стоит сейчас волноваться.
– Ублюдок, будь ты проклят! – Бросила в сердцах Кисса вслед императору.
Осторий закрыл ей рот рукой. Но Эмилий услышал её. Он вернулся назад и суровым взглядом смерил её с ног до головы.
– Жадина, – сказал Эмилий. – Нужно уметь делиться!
Лицо его изменилось и стало добрее. Он обнял маленькую девушку и выбежал из дома, словно ожидая, что Кисса побежит вслед за ним, играя в салочки.
Кисса с негодованием топнула ногой и ушла к себе в комнату. Императора же она ненавидела, считая своим соперником.
Аристона везли, подобно пленника. Он был туго связан со всех сторон, руки ноги, всё. Находился же он в повозке с крышей. В повозке было тепло и дождь, который лил на улице не попадал вовнутрь. И то хорошо, подумал в этот момент Аристон. Императора рядом не было. Он предпочел ехать на коне. Оттого ли, что не хотел оставаться один на один со своим так называемым пленником, ибо Аристон начал бы его осуждать, упрекать и просить отпустить его и тогда Эмилий бы скорее всего, в силу своего доброго и великодушного, а уж тем более, мягкотелого характера непременно бы пошёл Аристону на поводу. И чтобы этого не допустить император, невзирая на холодную и отвратительную погоду, ехал на своём верном вороном коне.