Всего у Альберта Стрижова было пять детей и три жены. Одна из жён погибла в родах вместе с шестым ребёнком графа. Увы, но несмотря на высокие технологии, алхимию, артефакторику и целительские Метки, проблемы зачатия и рождения остро стоят среди сильных одарённых из-за буйства внутренних энергий отца, матери, а позже и плода-ребёнка.
Один из братьев Кристины — блестящий гонщик восемнадцати лет, погиб полтора года назад во время заезда. Не справился с управлением и разбился. Кристи слышала однажды разговор матерей, женщины искренне считали, что этот несчастный случай был подстроен.
А затем полгода назад обе матери, отец и два других брата со своими первыми жёнами разбились в вертолёте где-то в Красноярском крае. Семья отдыхала на своей таёжной усадьбе. Кристи уехала домой раньше — у неё начиналась учёба в выпускном классе женской гимназии.
Вроде как во время полёта началась метель, и пилот, не справившись с управлением, врезался в гору.
Род Альберта по мужской линии в тот момент прервался, так что новым главой рода Стрижовых стал его брат Богдан. Который в итоге стал ещё и главой Красноярской губернии.
— Отец с мамами всегда поддерживали своих детей и никогда не заставляли жениться против воли, — вспоминала Кристи. — Возможно, поэтому у братьев было всего по одной жене. Даже Марина сама жаждала свадьбы с княжичем Горьковым, она влюбилась в него с первого взгляда на балу дебютантов. Но дядя… — Кристи скрипнула зубами и гневно сжала кулаки.
Как я понял из рассказа девушки, Красноярская губерния — лакомый кусочек для любой фракции. Особенно для не самой сильной из фракций. Вот Щербатовы и вцепились в неё. А дядя Кристи, осознавая свою важность, умудрился выбить для себя и своего рода огромные преференции. Ведь, по сути, Красноярскому губернатору и без фракций неплохо жилось.
Раньше.
— Ещё когда отец был жив, он как-то говорил с братьями, что времена меняются, — припомнила Кристи. — Что приходит время выбирать, на чьей ты стороне. Что чем ближе будет день истечения десятилетнего срока, отмеренного императором своим сыновьям, тем активнее будут фракции бороться за каждого свободного значимого аристократа. Уговаривать свободных поддержать своего царевича. Или принуждать. Возможно, после сегодняшней ночи… Фракция царевича Дмитрия пойдёт против моего рода? — она встревоженно посмотрела на меня.
В тот момент мы всё ещё катались по утреннему городу, так что я вдавил педаль газа и проскочил перекрёсток на жёлтый сигнал светофора.
— Вряд ли. Если всё обстоит так, как ты рассказываешь, Дмитрий не даст уничтожить твой род или сильно ему навредить. Если я правильно понял характер твоего дяди… Ты уж извини, но, когда на него надавят, он согласится. А ведь ему ещё и барыши какие-нибудь пообещают. Так что согласится очень охотно. Правда, в итоге получит куда меньше, чем мог бы в случае, если бы ты вышла замуж за первого Щербатова.
— Я подставила свой род, да… — грустно проговорила она.
— Где был твой род, когда тебя продали как скот, Кристи? — я искоса глянул на неё.
— Но… это ведь, в общем-то, нормально. По крайней мере, часто заключаются политические браки, и…
— И твои родители так не делали. А твой отец с матерями?
— Отец любил хвастаться, что сам выбрал себе жён по сердцу, а не по велению кого бы то ни было, — с грустной улыбкой припомнила девушка.
— Вот видишь. Значит, и твой дед его не принуждал к бракам. А твой дядя — козёл.
— Но…
— Козёл и мудак, продавший девушку, которая ещё и родных толком оплакать не успела. И продавший одному из худших и мерзейших наших с тобой сверстников. Знаешь… думая о том, каким бы отвратительным мужем он был бы для такой милой девушки, как ты, я втройне сильнее радуюсь, что вонзил ему штопор в глотку в своё время.
— Штопор? — опешила Кристи. — Княжича штопором?
— Элегантно, да? — усмехнулся я. — А насчёт твоего дяди и рода… Забей. Просто забей и не думай, что ты должна, а что нет. Если хочешь ненавидеть его или подозревать в чём-то — ненавидь и подозревай. Не обманывай себя, обеляя мудаков какими-то надуманными благими мотивами типа «благо рода».
После моей пламенной речи Кристи некоторое время задумчиво грызла ноготок и смотрела в окно.
— Любопытно, — проговорила она, когда мы уже подъезжали к Жуковке. — Если бы ты родился в семье потомственных аристократов, рассуждал бы ты схожим образом?
— Конечно, — хмыкнул я. — Я считаю, что род для человека, а не человек для рода. К чертям такой род, который использует своих членов как расходный материал. Я верил бы в это, даже если бы родился принцем.