Дмитрий протянул руку, не глядя подхватил плошку и пару раз мелко глотнул, наслаждаясь невозможно вкусным напитком. Чуть шевельнул ногой, изменяя положение тела, до половины скинул с себя меховое одеяльце — легкое и мягкое, но притом до ужаса теплое.
«Что-то уж больно реалистичные видения получаются!..»
Стараясь отвлечься от неприятных мыслей и предположений, а еще — неуверенности в завтрашнем дне, он занялся привычным делом. Тем более что оно увлекало его все больше и больше, буквально затягивая в себя. Странная способность, нежданно-негаданно развившаяся из навязчивого желания разобраться в собственных снах и долгим методом проб и ошибок приспособленная для диагностики и лечения поначалу мелких болячек, а потом и вполне серьезных недугов, — этот дар, оставшийся с ним и в новой жизни, внезапно расцвел новыми красками и возможностями. Вдобавок заметно усилился, периодически преподнося приятные (и не очень) сюрпризы и загадки, а в дальнейшем грозил вырасти еще и еще — если уж всего за два месяца он переплюнул прежние свои показатели, то что же будет через год или два? Или даже пять?
«Ты доживи сначала, мечтатель!..»
Глубокий вдох, легкое усилие воли, от которого его второе «сердце» послушно сменило свой ритм и по телу побежали сотни мурашек. Еще усилие — и мурашки сменились легким и весьма приятным покалыванием, идущим прямо изнутри мышц. От шеи прямо по спине, затем по ягодицам, бедрам и голеням, через живот на грудь, с нее на руки и ладони, опять на шею… Словно десяток маленьких котят, играя, бегал прямо по нему и запускал в него же свои маленькие коготки, немножко их сжимал, а потом следовал дальше. Новое усилие воли — и котята заметно подросли, как и их коготки. Покалывание стало сильнее и глубже, отчего мышцы едва заметно подергивались и дрожали, по телу пошла испарина и легкая волна боли — первый предвестник полного опустошения сил. Несколько глубоких вдохов — и все тут же прекратилось: покалывания сошли на нет, потускневшее и сократившееся примерно вдвое средоточие ровно засияло, а в сознании проскочила искорка гордости. За себя. Потому что еще недавно такие вот «игры с котятами» выпивали его едва не досуха, даруя взамен мокрую насквозь рубашку и ноющую боль по всему телу, отвыкшему за долгие месяцы неподвижности от малейших нагрузок.
— Уф!..
В очередной раз пихнув от себя одеяльце и задрав до середины бедер длинную полотняную «ночнушку», Дмитрий блаженно улыбнулся и поболтал в воздухе худыми ногами. От близкой стены приятно веяло прохладой, потяжелевшие веки и легкая истома сложились вместе в сладкую дремоту, и, полностью отдаваясь ее ласковым объятиям, он мельком подумал — как было бы хорошо взять да и вдохнуть полной грудью свежего воздуха…
Пришедший сон был ярким, красочным и при этом абсолютно незапоминающимся — куда-то шел, с кем-то играл, от кого-то бежал. А еще почему-то сильно мерз. Наверное, именно поэтому он, по-прежнему находясь в полусне, вначале пошарил руками рядом с собой, потом чуть поодаль, в поиске теплого меха, — но так ничего и не нашел. Зато проснулся. Причем уже стоя на ногах и крепко прижимая к своей груди то самое одеяло, что столь долго и безрезультатно искал. Похлопал глазами, окончательно приходя в себя, настороженно прислушался к дыханию сиделки и замер, обдумывая внезапно пришедшую мысль. О том, сколько же ему еще изображать из себя живое бревно, покорно принимающее всю ту гадость, коей его пичкают под видом лекарств? Бояться лишний раз пошевелиться, выгадывать редкие моменты свободы, терпеть слабительное и ртуть в «лекарствах»?..
«Да пошло оно все!!!»
Мальчишечья фигурка размытой тенью бесшумно скользнула к выходу из светлицы, осторожно приоткрыла дверь и исчезла. Каменная плитка холодила нежную кожу ног, в воздухе появились новые ароматы и отчетливые сквозняки, а сумрачные коридоры и переходы оказались вдруг чем-то знакомым и привычным — сколько раз он бегал тут, не даваясь в руки нянькам и уклоняясь от встречи со стражниками?.. А вот тут даже два раза падал, расшибая коленку и локоть в кровь, пока не привык огибать торчащий из стенки выступ. Вон за ту дверь его никогда не пускали… Вернее, не пускал огромный навесной замок на ней и два здоровяка с саблями при ней. Тот переход ведет в конюшни, а если свернуть здесь, то можно прийти в псарни. Ступни мерзли все сильнее, когда впереди показалась внешняя галерея Кремля, а за ней, далеко-далеко впереди, светло-серая полоска утреннего неба. На тихие шлепки голых ног вскинулся придремавший было стражник, моментально стискивая в кулаке сабельную рукоять и самый краешек оружейного пояса. Сморгнул, удивленно округлил глаза, разглядев в мятущемся пламени факела низенькую тоненькую фигурку царевича, затем растерянно кашлянул, открыл было рот…