Не угадал. Находясь на четвёртом этаже, я видел всё то, что обычно бывает, когда правительство не даёт денег на ремонт. Облезлые стены, чей цвет нельзя было узнать. Полы, что были покрыты множеством дыр. А ещё и такая дыра в полу, в которую я чуть не упал. Разбитые стёкла, что заметил лишь сейчас. Двери, что судя по всему, были взяты с мусорки. Множество мусора, валявшегося под ногами.
Инк лишь молча шёл, явно привыкший к этому бардаку. Неужели так сложно выбросить мусор в урну? Не понимаю тех, кто ведёт себя хуже свиньи. Каким отсталым нужно быть, чтобы просто бросить мусор на пол, если рядом урна? Почему подростки такие глупые пошли?
Тихо матерясь на них, мы поднялись на крышу. Что за вид здесь был! На такой высоте, всё было, как на ладони. Всё выглядело таким маленьким, по сравнению с нами.
Я видел горизонт, где небо отделяло землю. Различных птиц, что летали вдалеке либо совсем близко. Множество деревьев, что поражали своей красотой и важностью. Здания, коих было очень много. Это место поистине удивительное.
— Как тебе? — спросил художник, подходя к решётке, у которой был я.
— Это чудесное место! Лучше я и не видел! — восклицал я с радостью.
— Здорово, что тебе понравилось. Сюда редко кто приходит.
— И почему же?
— В прошлом году… Здесь пытался умереть человек. Поэтому и поставили решётки. Хотя я не думаю, что это кого-то остановит.
Человек, значит? А Инк так и не изменился. Я понадеялся, что это обещание сплотит нас, а он продолжает меня отталкивать. И врать. Хотя чего я ожидал? Прошёл лишь день, смог бы он так быстро измениться? Я слишком многого от него требую. И жду быстрых результатов. Он же живой, у него есть свои страхи и причины. Нужно дать ему время. Я и дам ему время, просто слышать ложь, мне очень неприятно.
— Ладно. Расскажешь потом. Сейчас нужно идти в кафе.
— Хорошо.
Мы ушли с крыши, спустились на улицу. После чего отправились на работу.
***
— Доброе утро всем! — поздоровался я.
— Доброе! — сказали в один голос Див и Рен.
Чернильный вновь надел свою маску и улыбнулся им. Я его понимаю в этом вопросе. Так что пусть будет так. Всё же они лишь наши коллеги по работе, хоть и младше. Инк не обязан быть с ними настоящим. По крайней мере, пока не пообещает им или сам не захочет. Я не буду настаивать.
— Как ваш первый день на учёбе? — подошёл к нам Див.
— Да! Скажите, как там. Вы же в колледже учитесь! — явно с хорошим настроением прыгала Рен.
— Совершенно обычный и скучный день. Был. Пока Эррор ко мне в группу не попал. То-то я обрадовался! Или удивился… — произнёс художник, после чего глаза пытались найти нужную эмоцию. В основном был жёлтый и рыжий цвет. Ну, хоть не белые. Любая эмоция лучше, чем эта пустота.
— Эррор? — спросил с удивлением Див, — Ты же на первом курсе, разве нет?
— Должен был быть на первом. Благодаря идеальным оценкам, меня кинули сразу на второй курс. Да ещё повезло, что оказался вместе с этим, — сказал я, перекинув руку через его плечи.
От такого художник дёрнулся и выбрал себе рыжий и красный взгляд. Я же отпустил его и извинился.
— Из-за оценок могут перебросить через целый курс? Впервые такое слышу, — задумался Див.
— Эх, а у меня полно троек, — с грустью произнесла Рен.
— Нужно было учиться лучше. Чем ты занималась?
— Ну… Гуляла?
— Рен!
— Ну я же не знала… — после этих слов она вздохнула.
Попрощавшись с нами, они пошли на учёбу, а мы приступили к работе.
Прошли до раздевалок и начали переодеваться в свою униформу.
Я оделся довольно быстро. А художник всё также возился. Говорил же ему, чтобы он одевался попроще. Но нет, нужно носить эти тряпки, что лишь мешают переодеваться.
Подойдя к зеркалу, я вновь осматривал себя. Чёрные брюки, что сливались с костями. Белая рубашка, что была небрежно заправлена с одной стороны, а также расстегнута сверху на пару пуговиц. Чёрный фартук, что выглядел подходящим по цветам, да ещё и полоса мятного оттенка его дополняла. Чёрные перчатки, на которых были мятные круги. Словом, красиво. Да и на мне это смотрелось необычно, как раз из-за костей. Всё же на чёрных это намного лучше.
Пока я любовался своим отражением, художник наконец закончил с одеждой.
— Ну наконец. Почему так долго?
— Прости, слишком много одежды. И я не умею быстро это делать.
— Я заметил.
Мы вернулись в зал. Незаметно для себя, я любовался своим лучшим другом. А ему униформа очень даже к лицу. Сочетание белого и чёрного всегда будет идеальным.
Сейчас же он вновь в этой маске. Хотя… Мне кажется или что-то поменялось? Нет такого чувства, будто Инк прячется за этой маской. Наоборот, такое впечатление, будто он показывает настоящие эмоции. Но осторожно, выглядывая из-под маски.
Я рад, что он немного старается. Это показывает, что он не сдался и всё ещё пытается. Наверное трудно держать всё в себе и молчать? Я никогда таким не был. Всегда говорил правду, но не был прямолинеен.
Какого это вообще? Терпеть боль, страх. Лишать себя возможности на нормальную жизнь? Молчать о боли, чтобы не тревожить других? Вряд ли я когда-либо пойму его.
Выбросив эти липкие мысли, я вернулся к работе.
***
Возвращаясь с первого дня учёбы и подработки, я погрузился в окружающее пространство.
Сейчас мы шли через парк, что был не темнее вчерашнего. Окружающие нас деревья были темными и жуткими. Прохожих не было, только пару раз мимо проходили. Птицы спали и не пели песни. Небо не освещало путь, как вчера. Вместо этого оно было покрыто тучами, из которых пыталась вылезти луна. Лишь яркие фонари освещали нам путь.
Я наслаждался этой атмосферой. Всё же темнота — моя стихия. Посмотрев на художника, я заметил, что он немного дрожит. Правильно, без куртки же идёт. Осень только сегодня пришла, а уже чувствуется холод, особенно в такой час.
— Если тебе холодно, почему не наденешь куртку? Она же у тебя не для красоты.
— Я её не надеваю. Никогда.
— И почему же? — поинтересовался я.
— Мне её подарили родители, когда были живы. Это единственная память о них.
— И ты не наденешь её, даже если замерзнешь?
Он покачал головой.
— Эх, какой же ты вредный, — вздохнул я.
Сняв с себя куртку, я подошёл к художнику.
— Надевай, — сказал я, протягивая ему куртку, — Или я сам на тебя её надену.
У него не было выбора, поэтому он посмотрел на меня глазами, которые просили прощение за это, и надел куртку. Мне сразу тепло стало на душе. Куртка была ему длинновата, поэтому он укутался в неё. Смотришь на него, и даже куртка не нужна, уже тепло.
Мы шли дальше, прежде чем я спросил:
— Что ты планируешь делать дальше?
— О чём ты? — спросил художник.
— Я о том, что ты будешь делать теперь. В твоих планах явно не было меня. Вряд ли ты хотел кому-то открываться. Вот я и спрашиваю: что теперь? Я знаю правду. Ты смог это рассказать. А что дальше? Снимешь эти маски? Или будешь и дальше продолжать ими пользоваться, словно ничего не произошло?
Он задумался. Правда не думал об этом? Для чего он тогда вообще мне всё рассказал? Лишь потому, что я раскрыл его ложь? Должна же быть причина.
— Я не думал об этом. Ты прав, у меня не было планов делиться с этим. На самом деле, я не знаю, почему рассказал тебе. Честно. Наверное я был в таком отчаянии, когда увидел свет, которым оказался ты. Инстинктивно я потянулся за ним, так и открылся тебе. Разум продолжал говорить, что нельзя этого делать, нельзя впускать кого-то в свою жизнь. Но я поступил эгоистично, рассказав тебе обо всём. Мне очень жаль.
— Давай присядем, — попросил я, указывая на лавочку, что была в пару шагов от нас. Творец кивнул.
Мы прошли до деревянной лавочки, что была заметна под светом фонарей. После чего сели.
— Инк. Тебе не нужно просить прощения. Ты поступил правильно, рассказав. Но всё же стоило сказать это Риперу, а не мне. Понимаешь? Это бы всё упростило.