Я же не думала ни секунды.
Я верила в силу медицины и денег, которыми обладал Борис. В тот момент уже ставший мне мужем. И была счастлива, когда на свет, спустя несколько часов тяжелых родов, появилась она.
Мирослава.
Она почти не дышала, но оказалась весьма сильным ребенком и смогла выжить, несмотря на прогнозы врачей. Мне же сказали, что иметь детей я больше не смогу, что очень расстроило Бориса, ведь он мечтал о сыне, которого научит так же ловко управлять бизнесом. И так же жестоко расправляться с врагами.
Миру он полюбил всей силой отцовской любви, и она отвечала ему полной взаимностью. Даже учитывая то, что виделись они редко.
Борису было необходимо находиться в Усть-Горске, городе плотно прилегающем к его комбинату. Именно там я родилась.
Именно там мы с Борисом познакомились.
Именно там, обдуваемый сибирскими ветрами и обнимаемый огромными соснами, стоял наш замок. Дом, в котором мы жили.
А мы с Мирой регулярно уезжали на обследование в Берлин, где была лучшая кардиологическая клиника во всей Европе. Там мы жили почти по шесть месяцев в год.
Лечились, делали необходимые операции и возвращались домой. К Борису, в верности которого я была уверена на сто процентов. Как и он в моей.
Потому что, встречаясь, мы выплескивали друг на друга всю накопившуюся страсть. В нашей постели не было холодно даже после ссор. И это несмотря на искушения, которые были вокруг нас.
Сейчас речь идет о враче фон Беккере, который наблюдал нашу девочку. Лечил дочь и часто и довольно откровенно посматривал на мать. Но я никогда не давала, и намека, что могу ответить взаимностью.
Но его этим было не пронять, и однажды он постучался в дверь квартиры, где мы жили с Мирой.
— Я вроде неплохо говорю по-немецки, — произнесла я устало, прислонившись к дверному косяку и осознавая, что врача-таки придется менять. Не то, чтобы я была недовольна или мне не нравилась его нордическая внешность и жесткий подбородок, но мой отказ мог вывести его на эмоции. А они вряд ли помогут в лечении моей дочери.
— Вы прекрасно говорите по-немецки, но я придерживаюсь мнения, что женщина, столько долго находящаяся вдали от мужа, нуждается в ласке.
— Вашей ласке?
— Я видел, как вы на меня смотрите, я вижу, что нравлюсь вам, Нина, — он сделал шаг ко мне, очевидно пытаясь доказать, как ласков умеет быть. Я же быстро оглянулась, чтобы посмотреть на спящую дочь, и сама вышла в коридор.
Теперь мы были наедине, и я могла не стесняться выражений.
— Скажите, Беккер. Вам нравится ваша работа? Машина? Дом? — он непонимающе моргал глазами, а я продолжала давить. — А вам нравится ваша жизнь? Потому что не важно, где находится мой муж и чем он занят. Он всегда все знает. И если он только поймет, что вы планируете соблазнить его жену, то вам впору молиться о спасении…
Врач, надо сказать, не потерялся. Даже усмехнулся.
— Я врач. Риск для меня дело привычное. Я убежден, что все это игра, чтобы влюбить меня в себя. Не надо игр, Нина. Я уже ваш, — довольно резко он приблизился и даже прижал меня к себе. И лишь на долю секунды я потеряла ориентиры. Потому что Борис никогда не проявлял инициативы.
Он приказывал, а я сходила с ума от того, что можно расслабиться и подчиниться его напору.
Сейчас некое раболепие привлекло мое либидо, желание попробовать что-то новое. Вкусить неизведанное и поддаться желаниям, когда столь красивый мужчина шепчет на ушко о том, как ты прекрасна, пока его руки настойчиво поглаживают спинку.
Но у всего этого искушения есть одно "но". Стоит только раз ему поддаться, есть довольно большой шанс потерять все. Потерять мужа, с которым мы прошли столько испытаний и пройдем все, что ждет нас впереди. Потому что нет крепче союза, чем супружеский.
И придавшие его, уже недостойны называться людьми.
Потому что лишь животные поддаются первичным инстинктам.
Я напрягла руки и с силой оттолкнула красивого врача. На что он рассмеялся и попробовал снова, за что получил довольно грубый удар между ног.
— Научитесь слушать, Бекер, когда женщина говорит вам «нет».
Закрыв за собой дверь, я сразу дошла до кровати Миры и проверила дыхание. Эта привычка осталась у меня с ее младенчества, потому что, даже болея простудой, она спит бесшумно.
Сейчас ей почти пять, а я продолжаю оставаться мнительной. И буду оставаться такой, пока врачи хором не скажут, что физические нагрузки Мире не противопоказаны.