— А вот свой меч убери, а моих садах я не терплю оружие, — помотал рогатой башкой он. Видя, что я смотрю на него с непониманием, он сказал. — Я на тебя никак не влияю. То, как ты сейчас выглядишь, твой выбор.
Я посмотрел на свой пояс, и под моим взглядом, повинуясь моему молчаливому желанию, меч исчез. А вот чуждое мне тело — осталось. Интересно. Но я подумаю об этом потом. Сейчас я поднял взгляд обратно на сатира. Я убрал меч, его очередь делать шаг навстречу. Поэтому я спросил:
— Кто ты?
— Это важный и интересный вопрос, но не правильный, — ответил мне сатир. И легко вскочил на копыта. — Иди за мной. Посидим там, где беседовать приятней.
Он шагнул буквально в стену растительности. Но не впечатался в кусты — сплошная зеленая масса листьев и веток расступилась перед ним, как шторы умного дома. Я некоторое время сомневался, нутром чуя, что уходить с этой прогалины может быть опасно. Но потом, все же, двинулся следом. Слишком уж далеко я зашел. Через некоторое время я попытался вернуть меч, но не смог. Мой образ, стоило мне углубиться в лес за сатиром, будто затвердел. Забронзовел. Перестал быть зыбким и податливым.
— Теперь мы в моем царстве, — словно в ответ на мои мысли сказал сатир. — И в полной моей власти. Не отставай.
Некоторое время мы шли молча. Я размышлял, что сказать такое, чтобы вывести странное существо на разговор.
— Ты Абеляр? — наконец решил уточнить я.
— Конечно нет, — расхохотался сатир в ответ. — Абеляр мертв. Он был хорошим человеком и моим другом. Когда его убили, я так расстроился, что разогнал всех с Холма. Я ведь бываю вспыльчив, помнишь? Не помнишь. Ничего, мы почти дошли.
— Кто я? — неожиданно для самого себя спросил я. — Я ведь не человек?
— Что есть человек⁈ — снова хохотнул сатир. — Мы пришли.
Я как-то пропустил, как мы оказались на высоком, покрытом мягким мхом, валуне. Внизу было окруженный лесом пруд, в котором плескались обнаженные девушки. Я опустился на мох. И сделал это… Привычно. Как будто я знал, что вот тут будет мягко и удобно. Знал, как лучше вытянуть ноги и что можно откинуться на камень, как на кресло. Пахло цветами, шумела листва, журчала вода, смеялись девушки, щебетал птицы. Я выдохнул, с удивлением прислушиваясь к теплому чувству уюта, появившемуся внутри моей груди.
Сатир устроился поодаль и начал играть на флейте. Девушки обернулись, засмеялись и начали махать нам ручками, не особо стесняясь своей наготы. У них была необычная красота и странный оттенок кожи. Ничего такого, чего бы мне не попадалось на просторах интернета, но в живую это завораживало.
— Только не дай им себя заманить к воде, — сказал сатир, улыбаясь. — А то утопят. Хотя, это меня всегда веселило!
Зубы у него тоже были крупнее человеческих. И рот больше.
— Объясни мне, что сейчас со мной происходит! — я медленно поднялся на ноги. Говорил, стараясь не угрожать, но громко и внутренне подобравшись. Готовый к схватке. Давно прошло то время, когда мне можно было угрожать без последствий.
Сатир извлек из флейты успокаивающую трель. Красиво. Я снова сел. Рогатый заговорил:
— Самая лучшая ложь, это всегда наполовину правда. Абеляр действительно был. Когда-то очень давно. Но сейчас его имя стало маской для слишком многих. В том числе, и для меня. Если бы ты меньше думал о суккубе, ты бы и сам увидел, что история о Абеляре слишком натянута. Полно нестыковок. Но Абеляр и не важен, он был просто человеком. Люди мимолетны. А я был тут всегда. Пятеро хитрецов в смешных шапках привели тебя в мой древний храм, где все еще работает магия разума. Ты уснул и попал в мой мир. Не весь, только сознание. Ты понимаешь, что я говорю?
— Они служат тебе? — я нахмурился. Рогатый не был никак учтен в моих раскладах на политику в Таэне, да и во всем Регентстве. И уже было понятно, что это существо что-то вроде бога… Бога? Свирель… Стремясь подтвердить свою догадку, я добавил еще один вопрос, скрывающий в себе ловушку. — Что ты им пообещал за меня, Пан? Приумножить их стада?
— Ты начал вспоминать? — он поднял брови. Ему удавалось играть на флейте и говорить одновременно. Это было похоже на наложенную друг на друга картинку. Я поймал себя на том, что уверен — это не самое удивительное из того, что я увижу сегодня. Сатир, или местный бог, продолжил. — А, ты догадался. Ты всегда был умненьким, Охотник. Из-за флейты? Меня по прежнему изображают с ней. Столько лет прошло, всё забыто, и только флейту помнят.
— У горцев ты с кнутом и посохом, в храме Караэна ты с серпом и мясницким ножом… — стал перечислять я. — Нет, Пан. Кажется, я все же начинаю вспоминать.