Привычное хамство от рыцаря сразу всех успокаивает. Паж извиняется, собирает мечи, и просачивается обратно за ворота. Проходят долгие томительные минуты — за воротами скрежещет, гремит и, наконец открывается одна из створок. Ворота довольно большие, телега может протиснуться и в это расстояние.
Мы заходим выпрягаем бычка. Толкаем телегу внутрь. Сразу же становится понятна причина заминки — ворота частично заложены камнями и подперты деревянными брусами. В тесном внутреннем дворике нас встречает пяток пехотинцев с алебардами во главе с двумя рыцарями. Тут темно, как в колодце. Только высоко вверху отблески от факелов и слабый свет ночного светила. Я опознаю в темных фигурах перед собой рыцарей только по бренчанию шпор. Оба всадника выступают вперед и называют свои имена. Я не слушаю — осматриваюсь. Смотрю вверх, для чего мне приходится отклонить тело назад, иначе из под шлема ничего не видно. Вверху. на фоне более светлого неба, торчат несколько настороженных арбалетчиков, выглядывающих со стрелковой галерее превратных башен.
Я отхожу от повозки и быстро приближаюсь к встречающим нас рыцарям. Себаса среди них нет. Очень, очень жаль. Но это ничего не меняет. Отодвигаю в сторону плечом толстяка-знаменосца. Тот сдулся, никак не может собраться и что-то невнятно бормочет в ответ на приветвие рыцарей, постоянно оглядываясь на нас. Ведет себя очень подозрительно. Но это уже не важно. Я захлопываю забрало, пропускаю через тело бодрящий ток своего магического энергетика и люди вокруг замедляются.
Первый рыцарь не успел ничего понять — вот он стоит, и смотрит, как к нему метнулась гремящая латами тень. А три четверти секунды спустя он уже летит в своих алебардщиков живым снарядом. Я схватил его поперек туловища, крутанул вокруг себя и метнул. Второй успел сделать шаг назад и окутаться всполохами магии. Этот был постарше и опытнее. К несчастью для него — слишком благородный. Снял шлем из уважения и держит его подмышкой. Я просто бегу на него и толкаю его в грудь обеими руками. На него это действует, как пинок на подушку — он буквально улетает назад. Далеко лететь не получается — через пару метров он впечатывается в стену.
Латы удивительное изобретение человечества. Они отлично защищают. Обычному человеку их практически невозможно пробить мечом. Да и вообще, ручным оружием. Только хорошо закаленным, очень острым и твердым «клювом» специального оружия вроде клевца. И то, нужно приложить значительное усилие. Поэтому пехтура так любит дрыны — компенсирует выучку и силу удара длинной и массой алебарды. В остальных случаях латы уверенно спасают своего владельца. Можно легко пережить не только падение с коня, но отделаться, как максимум парой раздробленных пальцев после того как по тебе после этого проскачет целый табун. Я подозреваю, что если человека в хороших, комплектных доспехах сбить на машине из моего мира, едущей со скоростью километров в шестьдесят — пострадает скорее автомобиль, чем латник. Поэтому страшный удар о стену, от которого при другом раскладе из человека бы вышибло воздух из легких а то и сломало ребра, в латах почти не заметен. Ты его больше услышишь, чем почувствуешь. Но, только если на тебе шлем.
Отшвырнутый мной бедолага бьется затылком о каменную кладку и его череп раскалывается, как спелый арбуз в руках неосторожного покупателя. Я стараюсь на это не смотреть — мимо меня, не обращая внимания на удары, проносится Ланс. Я сбиваю плечом одного из алебардщиков, который замахивается своим оружием. Ланс рвется к следующему проходу. В его руках один из деревянных брусов.
— Атака! — кричит кто-то сверху. Ему вторят другие голоса. Рядом с моей ногой, с металлическим звяканьем, отскакивает от брусатки арбалетный болт. Вообще резко становится очень шумно, словно болт стал сегналом для того, чтобы все начали орать, греметь доспехами и вообще создавать суету. Я двигаюсь к повозке, чтобы взять оружие. Но спотыкаюсь об что-то. Машинально посмотрев вниз, я замечаю лежащий на земле труп пажа. Вокруг него валяются рассыпавшиеся мечи. Я не заметил, кто и когда его убил. Рядом отчаянно сражаются за свою жизнь алебардщики, но у них нет шансов против хорошо одоспешенных и тренирующихся с детства убийц. Их, одного за другим сбивают с ног, прижимают к земле и закалывают кинжалами, втыкая в глаза или уши. Я неожиданно обнаруживаю свой меч. Поднимаю его с земли и вкладываю в ножны. Не самый важное действие в сложившейся ситуации, но я, видимо, слегка плыву на гормональном коктейле и плохо соображаю. Это едва не стоит мне победы.