— Мой долг дать вам совет, мой сеньор, — сказал Сперат. Что, кстати, было чистой правдой. Вассал обязан помогать сеньору оружием, делами и советами. Поэтому я кивнул, поощряя его продолжать. — Скажите сеньоре Адель правду.
Я хмыкнул. Сказать правду жене… Это забавно. Сказать правду жене…
— Спасибо за совет, — ответил я. — Иди, отскреби Гвену от этих двоих и найди ей лошадь. Мы едем назад в поместье.
Глава 4
Немного правды
Вечера, последнее время, я часто проводил на крыше древней башни, вместе с Адель. После возвращения с «охоты» поднимался наверх, где меня уже ждала жена. Потом вечерняя аудиенция с сыном, которая кончалась после того как мы наиграемся с карапузом, или он начнет капризничать. Адель подавала знак и Ивэйна уносили. И мы оставались с женой. Можно сказать, наедине. Она и её фрейлины вокруг пряли, Сперат играл на лютне, Ланс строил глазки телохранительницам жены, чем доводил их до железного скрежета. Скрежета от доспехов. А я читал книгу. Пристрастился последнее время. И заодно вполголоса обсуждали с женой наши дела. Пока слуги, любезно предоставленные нам Брухо, шустрили вокруг, грея уши. Мне очень нравились эти вечера.
Вернувшись, я сразу направился на верх. Единственная узкая винтовая лестница, ведущая на крышу башни, с истершимися за столетиями ступенями по середине, сегодня оказалась на удивление короткой. Я поднимался, разумеется, вторым — впереди шел Ланс, гремя доспехами. На случай, если вдруг засада. Все остальные шли позади.
В узкие окошки-бойницы падали лучи света, из-за яркого светила снаружи и полумрака внутри они казались полупрозрачными, сотканными из света колоннами. Я остановился перед одной такой на несколько секунд, разглядывая танец пылинок в ней. Красиво.
— Что-то случилось, мой сеньор? — тут же обеспокоился Сперат. Шаги Ланса впереди тоже замерли. Он услышал, что я не иду за ним.
— Просто задумался, — буркнул я.
— Мне тоже кажется странным, что этот хитрец Борсо отдал нам такую надежную крепость, — сказал Ланс. Под поднятым забралом его лицо было потным. Высота лестницы была метров пятнадцать, подниматься вверх по ней в полных латах было тяжеловато даже мне. Плюс сама форма ступеней. Ступени, больше похожие на старые куски мыла — почти на треть высоты стертые за сотни лет посередине, и сохранившие идеальные ровные углы вдоль стен. Слишком мягкий камень. А может, никто не рассчитывал на столь долгое использование.
— Ты заметил, самые большие и красивые древние строения, всегда с огромными ступенями. Неудобными. Тут, в Таэне, там, на болоте у Караэна. Я уже начал привыкать, что древние любили высоко задирать ноги. Но вот тут, в сторожевой башне, ступени нормального размера, — зачем-то сказал я.
— Может, это построили после Древней Империи? — предположил Сперат.
— Не думаю, — сказал Ланс. — Даже в замке моей семьи, который складывал мой прадед и соседние крестьяне лично, и то лестница поворачивает по левую руку от поднимающегося.
Действительно. Эта каменная шикарная лестница слишком широкая. По ней можно подниматься по двое человек в шеренгу. Даже если эти двое в латах. Но главное — она загибалась по часовой стрелке. Это означало, что если кто-то ворвется в башню и надо будет ему дать бой на лестнице, нападающие получат преимущество. С левой стороны их будет закрывать щит. А у обороняющихся, щит будет со стороны стены, и он будет скорее мешать.
Лестница сделана для удобства, не для обороны. Впрочем, великие стены Таэна тоже не несут на себе отпечатка великой фортификационной мысли. Да, они огромны. Не меньше, чем хрущевская пятиэтажка высотой и примерно такой же ширины. Сложены из огромных камней и простираются на километры. Десятки километров. При этом — просто гладкие сверху, нет нависающих балкончиков для стрельбы отвесно вниз, да много чего, попросту обязательного даже для деревянного укрепления. А прямоугольные башни, вроде той, в которой мы сейчас, так же огромны и так же бестолковы — часть стены, но не выступают за неё. Нельзя с них вести огонь вдоль стен.
— Они созданы не против людей, — сказал я. Но против кого? Иногда бывает, когда вычитаешь умное слово, а потом сдуру решишь использовать его в разговоре. И никак не можешь его вспомнить, хотя оно вот, рядом, как говорят «вертится на языке». Но только никак не удается его поймать. Последнее время у меня постоянные приступы такого чувства. И прямо сейчас был очередной. Я тряхнул головой и шагнул дальше. Вспомню позже.
Поднявшись, мы не обнаружили Адель. Я отловил одну из служанок, которая накрывала на столик, и послал за женой. А сам плюхнулся в свой походный стул.