— Я буду пытать вас вечность, котоебы! — выдает призрак. — Но ты, Итвис, ты… Я вырежу весь твой род!
Я не особенно его слушаю, я смотрю на Рудо. Его клинок вошел в шею твари сантиметров на пять. Очень неплохой показатель. Из всего того, что мы уже перепробовали, это первый инструмент, дающий такой результат. Пожалуй, с таким ножиком я переработаю нахера в рубленый фарш часов за шесть. Терпимо. Рудо находит меня взглядом. На его бандитской, суровой роже искреннее, почти детское недоумение.
— Странное дело, — делится он со мной своим недоумением. — Обычно, когда их такой штукой ткнешь, они сгорают в пыль. А этот…
Рудо пошерудил клинком в шее тела захера, заставив чудовище дергаться. Пасть затрепыхалась, как полотенца на ветру, без какой-то цели. Это все же заставило Рудо дернуться в сторону. Я отчетливо услышал треск. Призрак бросал в нас кости и черепа, но безбожно мазал, и треск рассыпающихся костей был другой. Рудо поднял руку и посмотрел на рукоять кинжала, оставшегося в нем. Стеклянный клинок сломался.
— Вот дерьмо, — сказал Рудо.
— У каждого мужчины такое бывает, — отозвалась Гвена. С натугой. Она схватилась за один из трепыхающихся пальце-щупалец, росших у захера из ноги. Обеими руками. Легла на пол. Уперлась ногами в железное кресло-ловушку. И потянула за него. Раскраснелась, мордочку перекосило от напряжения. Уверен, и на шейке вздулись жилы. Но желания подколоть это у неё не убавило. — Главное, не зацикливаться.
— Огонь, — вспомнил Рудо. И ткнул факелом прямо в пасть. Тварина снова дернулась, сомкнула пасть, гася пламя. Но я заметил след от огня.
Кусок плоти будто подтаял. Рудо выдернул факел обратно. Спрятался за кресло, прячась от летящих в нас импровизированных снарядов призрака. Деловито достал огниво и начал зажигать факел снова. Я наступил на захера, перебрался через него, и уселся рядом с Рудо. Устал. К нам присоединилась потная Гвена. Пальцещупальце она оторвать так и не смогла.
— Хорошо бы его на солнце вытащить, конечно, — заметил Рудо.
— Солнце-цветок, — осенило меня. — У жены как раз есть рассада. Можно попросить один.
— Долго ждать надо будет. Садить, поливать, — с сомнением сказала Гвена. — А как в такой обстановке, когда всякие психи орут и мусором бросаются?
Призрак перешел на совсем уж нечленораздельный вой. Это сильно раздражало. Я вытащил из ножен Рудо его меч, повернулся лицом к креслу и ударил мечом тело нехера-захера или как там его. Небольшая зарубка. Что ж, будем работать с тем что есть. Я приставил меч к зарубке и стал с силой водить лезвием, буквально пиля тысячелетнюю плоть. Дело пошло хорошо. Меч не столько резал, сколько просто сама сталь заставляла магическую плоть отступать под напором. Гвена забрала у меня кинжал и присоединилась. Мне в спину что-то с силой ударило. Но я не обратил внимание. Рудо внимательно посмотрел на нас, достал кинжал, лениво потыкал им в бочину тела, опасливо посматривая на дергающиеся сверху челюсти. Отвернулся и снова занялся факелом.
— Есть охота, — через некоторое время грустненьким голоском протянула Гвена. — Магник, может смотаешься к Сператику, еды у него возьмешь. И масло для ламп а то темно.
Да, сжечь эту тварь было бы легче.
— У меня вся броня в дырках. И устал я. И без магии, — ответил я. Я и сам об этом подумывал.
— Так ты отдохни, мойсень, — сказал Рудо. Он, наконец, разжег факел. Увернулся от берцовой кости, которая ударилась в железный зажим и раскололась на кучу острых кусков, оставив на покрытом красным налетом металле крохотную отметину. Такими отметинами, впрочем, зажимы были покрыты почти сплошь. И крохотными щербинками, видимо от ударов черных когтей. Хорошее железо. И не ржавеет совсем.
— Так я и отдыхаю, — сказал я. Вернее, ману коплю. На энергетик. — Может ща спать лягу.
— Так орет же? — удивилась Гвена, кивнув на призрака.
Тоже верно. Хрен поспишь в таких условиях. Но я чувствовал, что у меня маны на донышке. А без неё устраивать забег к выходу не хотелось.
Рудо развернулся к креслу и стал жечь нахера. Сначала попытался поджечь пасть. Но лепестки задергались, и убрались. Тогда он подставил факел к виднеющейся между железяками синюшней плоти. Эффект стал виден сразу. Как будто кусок пластмассы в огонь сунули. Плоть плавилась, истекала в воздух черной дымкой. Но слишком медленно и не загоралась. Призрак заткнулся. Тишина, в которой стало слышно только шорох и шум от пролетающих мимо костей и наше тяжелое дыхание, плюс потрескивающий факел. Да, после воплей призрака, это воспринималось как тишина.