– Подожди, – вскочил Дима, – у меня же есть прекрасный врач. Мой знакомый. Ты его знаешь. Валентин Константинович. Он как раз специалист по крови. Лечит заболевание крови. В онкологическом центре. Я и не думал, что он нам может понадобиться.
– Типун тебе на язык, – прервал его Ринат. – Позвони и уточни, как такое может быть.
– Сейчас позвоню. В моем мобильнике должен быть его номер телефона.
Дима достал свой аппарат. Затем набрал номер телефона.
– Валентин Константинович? Здравствуйте. Извините, что беспокою. У меня к вам очень необычный вопрос. Возник спор, и многие не понимают, как такое может быть. У родителей первая и четвертая группа крови, а специалисты говорят, что у детей может быть только вторая и третья. По-моему, так не бывает. Ведь это кровь родителей. Верно?
– Нет, – рассмеялся Валентин Константинович, – только так и бывает. Если у родителей первая и четвертая группа, то у детей может быть только вторая или третья. Эти уравнения знает любой студент медицинского института. Скажите, чтобы не волновались. Все так и должно быть. Вот если у детей первая группа или четвертая, значит, они точно не дети этих родителей.
– Огромное спасибо, – буквально пропел в телефон Дима, – вы нас очень выручили.
Он бросил аппарат и сжал Рината в объятиях.
– Все правильно, – победно заявил он, – если у родителей первая и четвертая, то у детей должна быть вторая и третья. Только так. Он говорит, что эти законы знает любой студент-медик.
– Мы с тобой, дураки, не знаем, – вырвался из объятий Ринат. – Я никак не могу понять, почему у ребенка не кровь отца или матери, а совсем другая кровь. Как такое возможно?
– Откуда я знаю? Ты ведь журналист по образованию, а я филолог. Педагог. Откуда мне знать такие подробности? Я бы в жизни не поверил. Если бы у меня в семье была такая ситуация, я бы от жены сразу ушел, решил бы, что она мне рога наставила. А оказывается, такое бывает. Я ничего не понимаю. Но он профессор, специалист. Ошибиться не может. Как и твои французские адвокаты.
Ринат прошелся по комнате.
– Давай достанем бутылку из бара и выпьем, – предложил Дима, – отметим первую ночь в этой квартире.
– Не нужно ничего трогать, – попросил Ринат. – Ты детскую щетку видел в ванной? Как только я ее увидел, сразу вспомнил про погибшую семью. А ты говоришь, давай отметим.
– Ты же не виноват, что так произошло, – возразил Дима. – Хотя как хочешь. У тебя сейчас столько денег, что я могу съездить и купить новую бутылку. Между прочим, где твои бабки? Оставил на старой квартире?
– Да.
– Ну и дурак. Давай поедем и привезем. А заодно куда-нибудь завалимся. Отметим твое наследство. И кончай дуться. Тебе привалила удача. Бог знает, кому послать такие деньги. Там, наверху, тоже не фраера сидят.
Ринат молчал. Он начинал осознавать, какая ответственность ложится на него.
– Поехали, – согласился он. – У меня такое ощущение, что я сижу в каком-то парке. Слишком много места. Чувствую себя голым. Это не моя комната.
– А ты забудь про свою комнату! – закричал Дима. – Теперь ты должен привыкать только к таким квартирам. И вообще, будем жить во дворце. Купим дворец и переселимся туда.
– Лучше купить машину вместо твоего драндулета, – предложил Ринат.
– Почему драндулет? – обиделся Дима. – У меня хорошая машина.
– Я пошутил. Поехали, посмотрим. Адвокат говорил, что вызовет мне охрану. И мне нужна будет хорошая машина.
– Буржуй проклятый! – гневно заметил Дима. – Вот из-за таких кровососов, как ты, страдает трудовой народ.
– Это ты трудовой народ? Дрыхнешь до двух. Пошли быстрее, пролетарий умственного труда.
– Может, переоденемся в новые костюмы? – предложил Дима, показывая на пакеты, лежавшие в коридоре.
– Успеем еще.
Ринат взял ключи и первым вышел из квартиры. Дима вышел следом. Внизу дежурные охранники с удивлением посмотрели на этих странных субъектов, которые пересекли двор и отправились ловить попутную машину.
– Мы еще вернемся, – пообещал на прощание Дима.
До дома на Красной Пресне они добирались минут сорок. В городе после шести были привычные автомобильные пробки. Дима сел за руль своей «восьмерки», и они поехали в автосалон, расположенный на Ленинградском проспекте. Дима все время молчал, затем спросил: