Глава 13
– Иди, государь, тут все тихо, – чуть приоткрыл дверь Пахом, первый из бабкиных «специалистов». Второй, Гаврила, остался наверху, у входа в прихожую, за которой находилась комната, где сейчас беседовали Остерман и Ушаков.
Император подавил неуместное желание спросить, сколько трупов образовалось в процессе обеспечения тишины. Ведь еще на стадии разъяснения плана операции Новицкий предупредил, что надо по возможности обходиться без лишнего смертоубийства. Но оба исполнителя с таким изумлением уставились на него, что Сергей, ругнув себя за неуместные в этом времени комплексы, вынужден был с ходу придумать, что у него в доме Ушакова есть ценный осведомитель, которого не хотелось потерять зря. Такое объяснение устроило бабкиных кадров, но Гаврила попросил описать этого человека, дабы в случае чего не сомневаться. Уже закончив наскоро придуманный словесный портрет, Новицкий сообразил, что этот мифический осведомитель получился больше всего похожим на него самого.
Но не время отвлекаться, сейчас самому бы не напортачить! Молодой человек быстро поднялся по лестнице, держась у самой стены, чтобы избежать скрипа. Так, вроде особого шума не поднялось, осталось совсем немного…
– Кажись, их там трое, а не двое, – шепотом предупредил Гаврила.
Сергей кивнул. Трое так трое, на месте разберемся, промахиваться тут негде, а в барабане семь патронов, столько же в самодельной медной обойме-скорозаряднике, да плюс еще четырнадцать в правом кармане.
Чуть приоткрыв дверь, молодой царь глянул в полутьму комнаты. Так, вот эта спина явно принадлежит Остерману. Толстый он, зараза, отожрался на высокой должности так, что почти закрывает стоящего за ним. Кажется, это Ушаков. Третьего не видно, значит, он справа.
Остерман начал оборачиваться, что означало – тянуть больше нельзя. Новицкий рванул на себя дверь, сделал шаг вперед и тут же отпрыгнул метра на полтора влево, одновременно поворачиваясь направо. Первая пуля – незнакомцу, именно потому что неизвестно, кто он такой и на что способен. Ба, да это же Дмитрий Голицын! Но все равно, ствол уже смотрит в его сторону, не вертеться же теперь попусту туда-сюда.
На физиономии так и не состоявшегося автора «кондиций» только начало проявляться изумление, как негромко хлопнул выстрел. Сергей стрелял с самовзвода – промахнуться на таких дистанциях все равно невозможно. Тело Голицына еще не успело осесть на пол, как второй хлопок поставил точку на всех вариантах будущей карьеры Андрея Ушакова. Оставшийся на ногах Остерман с ужасом глядел на толстый глушитель, не понимая, что это такое, но явно догадываясь, что следующий «хлоп» будет последним звуком в его жизни.
Сергей стянул с головы шапочку-террористку и предложил:
– Андрей Иванович, достань-ка ты свой пистолетик, только осторожно, без резких движений, а то не дай бог у меня палец на спусковом крючке дрогнет.
Вице-канцлер громко икнул. Судя по его физиономии, он ожидал увидеть кого угодно, но только не императора.
– Шевелись, пока мне ждать не надоело, – поторопил своего учителя молодой царь.
Остерман начал судорожно дергать за отворот камзола, оборвал три пуговицы, но пистолет все равно застрял. Новицкий шагнул вперед, помог извлечь оружие, взвел сначала один курок, потом второй.
– Опять без пороха на полках, – попенял он Остерману. – Где там у тебя, доставай и подсыпай.
– В… в-ваше… ик… ство, я его не взял с собой…
– А как же ты стреляться собирался? Ну прямо дитя малое, сам ничего без царя не можешь.
С этими словами Сергей отошел к столу, быстро перезарядил две каморы в барабане своего револьвера, потом достал маленький картонный тубус с порохом, подсыпал его на обе полки остермановского пистолетика и защелкнул крышки. По идее, игрушка теперь стала готова к стрельбе. И смотрела она дырками своих стволов прямо в лоб Андрею Ивановичу.
– Расскажи, кто тут у вас главный, – ласково сказал император. – Нет, я-то, конечно, знаю, что это ты, но мне интересно посмотреть, как будешь выкручиваться.
– Гг… государь, да разве ж я мог? – сиплым шепотом возопил Остерман. – Это все он!
И начал судорожно тыкать пальцем в сторону Ушакова.
– Врешь, собака, – вздохнул Новицкий, – но это не так важно. С тобой-то что теперь делать? Можешь еще пригодиться, и оставил бы я тебя в живых, не будь ты таким трусом. Ведь всю оставшуюся жизнь будешь вспоминать этот день и трястись при каждом взгляде на меня! А перепуганный трус от ужаса может такого наворотить, что мало никому не покажется.
Тут к Сергею опять вернулось ощущение, будто он вот-вот упустит нечто очень важное. Черт побери, но что же именно?! И о чем там бормочет Остерман?
– Государь, я понимаю! И не буду бояться, Богом клянусь! Я не хочу кончить, как Ушаков! Пожалуйста, смилуйся! Вот уже совсем не боюсь, истинная правда!
– Да? А со стороны ни за что не скажешь. Это, значит, ты так здорово умеешь притворяться, не только лицом и голосом, но даже запахом? Хвалю. Но Ушаков, выходит, боялся?
– Конечно, государь! Ведь он был в коллегии, коя приговорила твоего отца к смерти, и даже, говорят, лично участвовал в казни! Очень боялся, что ты ему это все припомнишь.
Сергею показалось, что щелчок, с которым у него в голове все встало на свои места, был слышен даже Остерману. Блин, какой же, оказывается, идиот сидит сейчас на российском троне! Придумывал каких-то таинственных кукловодов, дергающих Ушакова за веревочки. Соображал, пристрелить или отправить в ссылку Елизавету, которая тут вообще никоим боком не замешана. Шлепнул Дмитрия Голицына, но это еще ничего, с ним все равно пришлось бы что-то делать. А как все оказалось просто! Ведь это для него, Новицкого, убитый двенадцать лет назад царевич Алексей был всего лишь объектом пары статей про петровские времена да фигурой с картины Ге. А Петру Второму это родной отец, которого он, возможно, даже помнил! И уж всяко мог питать недобрые чувства к одному из его убийц. И что подумал Ушаков, получив от царя указание заняться делишками Совета? Его подставляют, дабы было потом за что отправить черт знает куда или вовсе казнить! И, понятное дело, начал вести свою игру.
Сергей ненадолго задумался. Вообще-то он по возможности старался избегать экспромтов, но только тогда, когда имелся запас времени, а сейчас его нет. Значит, придется действовать по наитию.
– Хорошо, дам тебе шанс, слушай меня внимательно. Итак, ты прибыл сюда по приглашению Дмитрия Голицына и здесь был посвящен в заговор. Меня и прибывшую в Москву цесаревну Елизавету хотели убить, а потом для сокрытия следов устроить пожар в Лефортовском дворце. Затем посадить на трон курляндскую герцогиню Анну Иоанновну и править от ее имени. Ты, услышав такое, немедленно отказался от участия в столь грязном деле, но тогда эти двое решили не выпускать тебя живым. Но, как верный слуга моего величества и вообще герой, ты достал свой пистолетик и всадил предателям по пуле в лоб.
Новицкий подошел к окну, распахнул створку и выстрелил из обоих стволов остермановской игрушки. Несмотря на несерьезный вид, бабахнула она довольно громко, даже стекла задрожали.
– Сейчас со всей скоростью мчишься в Совет, где поведаешь о замышлявшемся невиданном злодействе, которое удалось предотвратить буквально в последний момент. Оттуда шлешь гонца в Лефортовский дворец – поставить в известность меня. Все понял? Тогда исполняй и помни, что от скорости и точности действий зависит твоя жизнь. Предашь – даже застрелиться не дам, тем более что тебе свою пушку и зарядить нечем. Долго и непросто будешь умирать, это я тебе обещаю. Не прощаюсь: через пару часов в любом случае увидимся.
Сергей повернулся, быстро спустился с лестницы, пробежал метров пятьдесят и плюхнулся в ожидающие его сани. Гаврила накинул на плечи царя доху, а покинувший дом Ушакова последним Пахом вскочил на облучок и хлестнул лошадей.