— На самом деле, было бы неплохо, — ответила я, закручивая кран с водой. — Мне теперь до работы добираться далеко, да ещё и на автобусе. Поэтому веду его к открытию сада.
— Я поняла. А нам просто не спится, мы рано встаём. Да и потом — отведу его раньше, больше успею.
Полина работает дома. Копирайтинг, рерайтинг и так далее, хотя по образованию она повар. На жизнь хватает, да и удобно. Сам себе начальство. Наверное, когда ты крутишься одна с пацаном, это лучший выход из положения. Даже завидно, что Поля сейчас отведёт сына в сад и вернётся домой, а я буду добираться минут сорок в душном автобусе. В раннем сентябре это то еще удовольствие.
— Но мне неудобно тебя просить, — сказала я, собирая обратно на поднос посуду.
— Брось, я же сама предлагаю. Всё равно веду своего сына, мне не сложно отдать и твоего.
— Спасибо, — тепло улыбнулась я ей. — Даже не думала, что кто-то ещё в этом мире способен бескорыстно помогать.
— Нас мало, но мы в тельняшках, — отшутилась соседка.
— Ладно, соберу только вещи. Он штаны в прошлый раз испачкал.
— Давай. Зайду через десять минут за ним.
Как и обещала Поля, она отвела сыновей сама, а я пошла на остановку. Хотя бы сегодня не нужно было торопиться. Нужный мне автобус подъехал довольно быстро. Уже сидя в салоне, и разглядывая пролетающие мимо деревья в окне, опять начала грустить. Я больше не хочу идти в этот офис, я стала в нем будто чужой и несчастной. Да и как я после всего смогу работать с Владом? Появилась мысль попросить его перевести меня в другой отдел, только какое обоснование? Не скажу же я Реутову, что просто не хочу видеть его? Даже если сама подам заявку на перевод, ему все равно отдел кадров принесёт моё заявление на подпись, и он его увидит. Совсем уволиться я не могу, как я останусь без денег сейчас? Даже не знаю, как теперь поступить…
В офис заходила с тяжёлым сердцем. Что это будет за день? Что вообще меня ждёт теперь в этих стенах?
Настроиться на работу сложно. Еле заставила себя сосредоточиться на письмах и приняться за дело. Принесённый Ликой кофе немного скрашивал этот серый день, но не лечил полностью. Сама себе ухмыльнулась — забавно. За окном ещё лето и яркое солнце, а я зову этот день «серым». Потому что для меня все краски жизни потухли. Я живу лишь тем, что постоянно пытаюсь решить нерешаемое и выбраться из пут обстоятельств.
Около половины двенадцатого на мой рабочий телефон поступил звонок.
— Калиновская. Слушаю, — ответила я по правилам регламента.
— Добрый день, — услышала в трубке голос Реутова, и чуть не выронила её.
Сердце тревожно забилось в груди, отдавая где-то в горле глухими ударами. Я боюсь даже его звонков. На вряд ли новости от него будут хорошими.
— Добрый день, Владислав Андреевич, — отозвалась я.
Специально на «ты» не перехожу даже вне офиса. Показываю этим дистанцию. Я знаю, что его это злит. Но я не обещала Реутову быть покорной рабыней. Он хотел моё тело — он его получил. Остальное в договоре не предусмотрено.
— Елена Сергеевна, собирайтесь, — продолжил говорить Влад. — Через полчаса вы едете со мной.
— Куда? — озадаченно поинтересовалась я.
— Не по телефону. Жду вас внизу через тридцать минут.
Повесил трубку. Даже не сомневалась, что объяснять он мне ничего не станет. Что ж… Приказы начальства не обсуждаются, и ехать придётся. Отправила компьютер в режим сна и встала из-за стола. Задумчиво стала смотреть в окно с высоты двадцатого этажа. Что же он хочет, интересно? Вернусь я сюда после обеда или нет? Ему захотелось секса сейчас, прямо посреди рабочего дня? Я очень надеялась, что буду пересекаться с ним как можно реже, но у Реутова на меня совсем другие планы.
Мимо пролетела птица. Кажется, синица. Никогда раньше так не завидовала пернатым, как сейчас. Они свободны и вольны лететь, куда захотят. А я в моральной тюрьме. Шаг право, шаг влево — расстрел. Хотя не так уж мы и не похожи с этой синичкой. Я тоже птичка, только декоративная. Таких покупают Господа и сажают в красивую клетку. Она с бриллиантами, с золотым теснением, кормушка всегда полна дорогого корма. Хочет хозяин — берёт её в руки. А не хочет даже слушать щебет — просто накидывает на клетку покрывало, и птичка замолкает как по приказу. И всё-то у неё есть. Всё, кроме счастья и свободы.
Я, наверно, птица ручная, только вот нет рук для меня.
И страна моя не большая, иль большая, но не моя.
Птицей пролечу — не поймаешь, улечу, взмахнув, вновь крылом.