Так или иначе, а просто игнорировать прощальные вопли кастеляна колдунья позволить себе не могла. Люди ее ремесла вообще-то не склонны недооценивать слово.
Тем более что первая неприятность… или, правильнее сказать, конфуз уже не заставил себя ждать. На миг стушевавшись под гневной речью ара Халласа, Сабина ослабила контроль за своим заклинанием. И то ли колдовская удавка натянулась слишком сильно, то ли просто дернулась — и вот результат. Голова кастеляна валялась на полу, у подножья трона. И отдельно от тела.
— Так-так-так. Похоже, планы меняются, — проговорила колдунья, обращаясь, сама не зная, к кому.
Точно не к статуям — уже успевшим покончить с гвардейцами и вернуться на прежнее место.
По адресу, указанному в письме, располагался один из так называемых памятников архитектуры. Дом купцов-братьев Потрясовых. Худо-бедно переживший все революции двадцатого века и обе мировых войны… он не устоял перед тотальным равнодушием современности.
По большому счету, от старинного дома остался разве что фасад, подкрашенный и прикрытый ширмой. Реставрация? А на нее вот уж который год не находится денег. Так что реставрировать скоро на том месте, наверное, будет нечего. И какой-нибудь начальник от градостроительства недоуменно вопросит, уперев руки в боки:
«Какой такой памятник? Где памятник? А был ли он вообще?»
Единственное, что останется в реальности к тому времени — это пятачок ничем не занятой земли. На который просто грех было бы не впихнуть архитектурный памятник уже нынешней эпохе. Нечто, сияющее стеклопластиком и с пропорциями, как у иглы.
О том, что за дом номер двадцать шесть размещался на углу Полярников и Светской… верней, Советской, Олег узнал благодаря картографическому сервису. Одному из многих, расплодившихся ныне на просторах Интернета. А про плачевную участь дома Потрясовых ему поведала собственная же память. Ибо то место было неплохо знакомо Замшелову. Он много раз проезжал мимо — возвращаясь с работы и не только.
Радовало одно: руины, лишенные даже крыши, использовать в качестве места засады наверное глупее даже, чем шить одежду из листов газеты. Так что версия о письме-приманке, подброшенном-де убийцами в уродливых масках легковерной жертве, окончательно снималась с повестки. Вкупе с последними опасениями Олега.
Если он правильно понял происходящее, время работало против него. И не желая тратить его впустую Замшелов наспех перекусил и отправился к остановке общественного транспорта.
По случаю выходного дня первый же подошедший автобус ехал почти пустым. Совсем немного народу находилось и в окрестностях дома Потрясовых — ровно по той же причине. Благодаря чему примечать паренька, нарушающего неприкосновенность памятника архитектуры, было почти некому. И уж тем более не нашлось желающих звать полицию.
Изловчившись, Замшелов сначала пробрался под ширму. Затем влез на подоконник — благо, окна в купеческие времена располагали низко: чуть ли не в полуметре от земли. И, наконец, побоявшись прыгать, осторожно спустился на целый ковер из кирпичных и каменных обломков. Ими пол в доме Потрясовых был буквально усеян. Из-за чего ступать по нему следовало медленно и с опаской, как по минному полю.
Первое, что Олег сделал, проникнув в развалины дома — убедился в отсутствии посторонних. Хоть ту парочку метателей молний и разрушителей маршруток, хоть кого. Но людей по эту сторону стены не обнаружилось. Как и записки насчет розыгрыша и скрытой камеры.
Собравшись с духом, Замшелов приступил к чтению слова, должного открыть портал. Читать для пущей надежности он предпочел все-таки с оригинала — прихватив письмо кастеляна с собой. И все равно успел сбиться дважды, снова и снова повторяя многосложную бессмыслицу.
Когда же проговорил ее до конца, и как полагал, без единой ошибки — еще и успел понервничать долгие полминуты. Ожидая, сработает ли этот выкидыш лингвистики как надо… или его обманули. Как вариант, он сам ошибся и не учел нечто важное.
Все волнения, впрочем, оказались напрасны. Затаив дыхание, Замшелов смотрел, как остаток стены прямо напротив него теряет четкость… обретая некое подобие жизни. Поверх щербатой от времени кирпичной кладки расползалось пятно чего-то бесформенного, колеблющегося. Какая-то рябь, покрывшая стену, и в то же время почти сливающаяся с ней.
Сперва, и с немалой опаской, Олег дотронулся до пятна рукой. Неведомая субстанция, возникшая на месте кирпичей, оказалась одновременно вязкой, упругой… и податливой. Рука прошла в нее, будто в тесто, и столь же легко была выдернута обратно.