– Что? Чем?
– Этим, – сказал он, сделав шаг в ее сторону и указав на бутерброд, – похоже на размозженный труп. Я думал, такое и не ест никто!
Его лицо скривилось. Чувство грусти и одиночества вдруг покинуло Лену, уступив место злости и раздражению. Какого?.. Он что, подошел к ней только чтобы сказать, что она ест какую-то гадость? Должны же были его научить правилам этикета. Нельзя критиковать чужую еду. Скумбрия в томате ему, видите ли, не нравится. Слишком простенько для королевской особы?
– Зато я получаю омега-3, витамин D и кальций, – ответила Лена, – а это значит, что проживу наверняка намного дольше, чем ты.
– Ну да. Жалко, что тебе придется жить в хижине вдали от цивилизации только потому, что никто не захочет с тобой общаться.
Лена демонстративно запихнула остатки бутерброда в рот и начала медленно жевать, не спуская глаз с принца. Наконец доев, девушка облизала губы, как бы подчеркивая, насколько ей было вкусно. Ответить на его возражения она решила только после того, как прожует до конца – в отличие от него, она в курсе, что такое хорошие манеры.
– Зато это будет очень уютная хижина. А ты и дальше сиди в своем замке и ешь тортики с кремом и бутерброды с красной икрой.
Принц рассмеялся.
– Красной икрой, говоришь? Никогда, кстати, ее не ел. Но вряд ли она мне понравилась бы. Ненавижу рыбу и всех этих морских гадов, – слегка вздрогнув, добавил он.
Лена едва не закатила глаза.
– Рыбу ненавидишь? Тебе сколько лет, шесть?
– Ну почти. Шестнадцать.
– У вас что, поваров дома нет? Вам не готовят ежедневно королевский ужин? И что же тебе подают, когда все остальные едят рыбу? Пиццу из магазина разогревают?
Эти слова буквально слетели у нее с губ, будто по прошествии двух лет все улеглось, и она вновь спокойно могла общаться с людьми. Лена поняла это, услышав свой голос словно со стороны – она явно говорила что-то не то, но остановиться уже не могла. Господи, как же хорошо было вновь испытать чувство… наглости. А ему-то что? Он же принц, привык к подобным комментариям. И не просто какой-то обыкновенный принц, а самый что ни на есть скандальный принц собственной персоной.
В голове у Лены всплыли фотографии, заполонившие в ноябре прошлого года все СМИ и соцсети: кронпринц Карл Юхан стоял, одетый в приспущенные штаны и футболку-оверсайз, с огромной золотой цепью вокруг шеи и… о нет, на это даже смотреть было страшно – блэкфейсом. На следующий день вышло видео, где кронпринц в таком виде зачитывал со сцены рэп. Он явно был пьян. А то и под кайфом. В любом случае, это было просто отвратительно. Трудно сказать, что было хуже – его расистское поведение или тот факт, что у него напрочь отсутствовало чувство ритма. В те выходные во всем Хортене, да что там – во всей стране не было ни одного человека, который бы не говорил о том, что будущий король Норвегии вымазал себе лицо черной краской. Лена следила за всем этим в сети из одиночества своей комнаты, умирая от желания обсудить скандал хоть с кем-нибудь. Надо признать, ей хотелось написать об этом в «Ньюс», несмотря на то что она забросила блог целый год назад.
– Королевская замороженная пицца – самая лучшая, – улыбнувшись, ответил принц.
Вдруг он подошел к ней вплотную и наклонился. Что происходит? Он находился так близко, что ей в нос ударил запах мыла и мужского парфюма; не успела Лена и глазом моргнуть, как принц подвел руку к ее лицу и быстро провел пальцем по уголку губ.
– Вот, так лучше, – сказал он. – Можешь идти на урок без томатного соуса на лице.
5. Чаща
Высвободившись из рубашки, сняв лифчик и стянув джинсы, Лена наконец оставила первый школьный день позади. Стоя в одних трусах посреди нагретой солнцем мансарды, которая теперь принадлежала ей, она копалась в большой картонной коробке. Надежды отыскать свои летние платья у Лены не осталось, поэтому она остановила выбор на самой легкой одежде, какую только смогла найти. Девушка натянула на длинные ноги застиранные черные хлопковые шорты из Н&М и надела майку на бретельках, которая была ей великовата. Длинные светлые волосы она по привычке собрала в пучок.
Вот она. Долгожданная свобода.
Лена с трудом протиснулась вниз по лестнице – проход загромождали картонные коробки и большой цветочный горшок, который до сих пор не нашел свой угол. В прихожей места было не больше. Весь дом пропах жареным луком, а из гостиной истошно фальшивил Хокан Хелльстрем. Мама выкрутила громкость на полную, чтобы заглушить жужжание вытяжки. За столом в высоком детском стульчике сидел Теодор: он смотрел на маму, которая довольно пританцовывала, помешивая в кастрюле белый соус.