Белова ждала недолго. Ровно в восемь подкатил «Вольво», из него вышел молодой, загорелый, черноволосый, аккуратно причесанный итальянец, с черными усиками под тонким, слегка горбатым носом. Широко улыбаясь, он подошел к Катерине, сел рядом.
Добрый вечер. Я немного задержался.
Привет, мой дорогой атташе. Можешь выбросить свои часы.
Разве сейчас ровно восемь?
Белова показала ему свои часы.
Ты права, - он снял с руки часы и бросил в ее сумочку. - Дарю.
Грацио! - Катерина поцеловала его в щеку.
Что, идем?
Встали и пошли к гостинице. У входа Белова вновь встретилась со своей знакомой –высокой, рыжей проституткой, с длинными, стройными ногами. Она стояла неспокойно, видимо, была раздражена. Поравнявшись с ней, Катерина подмигнула и довольно улыбнулась.
Везет тебе, Белка, - сказала высокая проститутка. - А мой сегодня подцепил Соньку-манекенщицу. Увела, стерва!
Не переживай, - утешила Катерина, которую в обществе проституток прозвали Белкой. - Сегодня наплыв из ФРГ.
В холле итальянец взял ключ от номера, прошли в лифт.
Номер был одноместным. Вообразив из себя блестящую партнершу дипломата, Катерина грациозно прошла по мягкому ковру, полагая, что итальянец непременно залюбуется ее походкой. И итальянец, чутко улавливающий все тонкости в манерах проституток, удостоил ее самых изысканный комплиментов.
Ты неотразима! Современная Нефертити!
Катерина пушинкой упала на диван, раскинула руки на мягкую спинку. Она ждала, что итальянец бросится к ней в объятья. Но он раздевался, готовясь принять душ.
Поцелуй меня сначала.
Она кокетливо поманила его. Дипломат крепко засосал ее губы – так, что Катерине стало больно, и она оттолкнула его.
Иди, прими душ.
Потрясающе! – дипломат закатил глаза от удовольствия. – Таких красоток, как ты, я нигде не встречал.
Потому сегодня и пригласил меня снова?
О да!
Он открыл дверцу шифоньера, порылся в ящиках, вынул маленькую красивую коробочку с изображенной на ней полуобнаженной женщиной.
Возьми. Это тебе.
Колготки?
Катерина раскрыла коробочку, раскинула на руках голубые с блесками колготки. Они понравились ей.
Ах, мой атташе! – и она бросилась целовать его.
Почему ты всегда называешь меня атташе? Называй меня по имени.
У тебя трудное имя. Боюсь сломать язык. Буду называть тебя просто атташе. Тебе это не обидно.
Хорошо, называй так. А теперь я должен принять душ. Надеюсь, закажешь нам стол? Мне немного водки и обязательно кофе.
Когда в номер принесли ужин, Катерина закрыла дверь на ключ, разделась полностью, стала примерять колготки. Надев их на голое тело, она покрутилась перед зеркалом и нашла, что колготки очень смотрятся на ней.
Присев на диван, она закурила, стала ждать, когда выйдет из ванной дипломат.
Увидев ее стройное, крепкое тело в одних колготках, итальянец с восторгом отозвался:
Катерина, ты убиваешь меня своим очарованием!
Она радостно улыбнулась, поцеловала его.
Я тебе очень нравлюсь?
О да! Если бы я не был женат, я женился бы на тебе.
И увез бы меня в солнечную Италию?
Да! Мы жили бы на моей вилле в Неаполе. Там у меня богатый участок. Я непременно бросил бы свою работу и посвятил бы всю жизнь любви. Это было большое счастье – пребывать в любовном раю с красоткой!
Скоро у нас кончились бы деньги, - сказала Катерина. - И мы стали бы нищими. Продали бы твою богатую виллу и поселились бы где-нибудь в скверных итальянских трущобах.
Итальянец рассмеялся. От смеха на нем содрогался махровый халат, который он надел после душа.
В жизни нужно быть оптимистом, - сказал он. – Я уверен, что любой нищий, даже человек крайней степени нищеты может стать миллионером. И даже в вашей коммунистической стране, где стать миллионером весьма нелегко. Нужно лишь посвятить себя тому делу, для которого тебя создал Бог. Человек склонен ошибаться в жизни, поэтому он не всегда трудится там, где ему предписано Богом. И тогда, естественно, нищета, разочарование…
Катерина задумалась. Речь дипломата показалась ей умной. Но она заподозрила в этой речи поучение для себя, словно итальянец тонкими намеками вздумал поучать ее.
Возьмем, к примеру, меня, - сказала она. – Какой труд ты определил бы мне? К чему призвал меня Бог в этой жизни?
Только не к проституции, - дипломат поднял вверх указательный палец. – Всевышний осуждает подобную деятельность. Поскольку проституция калечит нравственную чистоту мира.
Блестяще, - усмехнулась Белова. - Но я уверена, что мужчины не менее калечат нравственную чистоту мира, так как они имеют слабость соблазняться красотками.
Согласен. И я грешен. И весь мир грешный. И потому Бог наказывает нас. - Помолчав, добавил: - Уверен, Бог ниспошлет на землю страшную болезнь, которая покарает грешников.
Белова задумчиво улыбнулась, удивленная его фантазией.
Ты веришь в Бога?
Если человек в здравом уме, он обязательно во что-то верит. Без веры душа человеческая опустошается. Неверующий, как правило, потерян среди толпы верующих. Этот человек – никто и ничто.
Катерина пригубила вина, с интересом спросила:
Можешь сказать, я верю во что-то?
Сомневаюсь. Определенно могу сказать, что ты не веришь в искреннюю любовь.
Катерина обиженно надула губы.
Почему так считаешь?
У тебя было слишком много мужчин. Они остудили в тебе любовь навсегда. Ты ошиблась в жизни, выбрала не тот путь, на который наставлял тебя Бог. Ошибка стоила тебе потери сил и мудрости. Признайся, в детстве ты мечтала жить особенно, возможно, мечтала стать популярной, известной?
Белова печально склонила голову, снова глотнула вина.
Ты прав. Когда-то я мечтала стать балериной. И это были не просто мечты, я видела себя знаменитой. Видела, как на сцену к моим ногам бросают цветы.
Итальянец прожевал копченую колбасу, запил вином.
Ты не рассчитала своих сил, - сказал он. – Ты свернула с намеченного пути. А человек должен стремиться к цели. До последнего вздоха! Пусть обессилеть, но достигнуть цели – это же сумасшедшее счастье!
Белова утомленно вздохнула, закурила.
Выходит, моя жизнь теперь не имеет смысла?
Странно, - итальянец внимательно изучал ее лицо. - Разве в своей столь бессмысленной жизни ты видишь смысл?
Он подошел к шифоньеру, вынул из пиджака бумажник, отсчитал двести долларов.
Ты рабыня, - сказал он. - Вот эти деньги сделали тебя рабыней. И Катерина молча стала снимать колготки.
ГЛАВА 17
Перед въездом в город хлынул дождь. Крупные капли разбивались о лобовое стекло, скользили в стороны. Стархов включил дворники. Глухо барабанящий дождь и монотонное шуршание колес были приятны ему, он испытывал странный душевный подъем. Неожиданный яркий солнечный луч, прорвавшийся сквозь серое нагромождение туч, блеснул в лобовое стекло. Вспомнив, что жена в это время заканчивает работу, он решил заехать за ней. На перекрестке вспыхнул красный свет светофора, пришлось остановиться. Стархов взглянул на двери магазина, в котором работала Светлана Андреевна. Магазин еще был открыт. Он подъехал, зашел, спросил у продавцов, где супруга.
Она только что ушла домой, - сказала молоденькая девушка.
Стархов заметил, что девушка смущенно опустила глаза и в этих глазах мелькнула странная жалость к нему.
«К чему бы это? Почему она так выразительно показала, что жалеет меня?».
Сев в машину, он быстро отъехал от магазина. Вскоре свернул на другую улицу, ведущую в центр. И вдруг увидел белокурую женщину под зонтиком. Ее прекрасные пушистые волосы ниспадали на плечи. Она была в модном голубом платье, которое свободно облегало ее тугие бедра. Стархов узнал – это была Светлана. Он хотел было посигналить, чтобы жена обернулась, увидела его и села в машину. Но вдруг заметил, что она подошла к черной «Волге» и кто-то, сидящий внутри, открыл ей дверцу. Стархов притормозил, ожидая, что будет дальше, страшно волнуясь тревожной неожиданности. В голову полезли самые непристойные мысли, от волнения он прикусил губу и сморщил лоб. Светлана Андреевна не заметила его, улыбнулась кому-то в машине и села на заднее сиденье. «Волга» тронулась, набрала скорость. Стархов поехал за ними, держась на значительном расстоянии и боясь потерять их из виду. Главное – он опасался, что супруга может заметить его, и он просто сгорит от стыда, когда она объявит дома, что он следил за ней. Стархов надеялся, что в машине сидит ее подруга, которая решила подвезти Светлану до дома. Эта мысль утешала его. Заднее стекло «Волги» было затемнено, и Павел Федорович не мог разглядеть, кто сидит в машине. «Волга» миновала центр, где находился дом Старховых, и поехала дальше, к окраине.