Маргарита Ивановна легко тронула за плечо Альберта, который оказался ленивей всех и продолжал нежиться в постели. Почувствовав руку на своем плече, Альберт вскочил, огляделся сонными глазами. Все ребята уже встали, с усердием заправляли кровати. Окна были раскрыты, спальня проветривалась. Слышен был шелест листвы молодых берез. Солнце блестело в верхушках. Первые, еще нежные весенние листочки слезились росой. Птицы встречали утро пением. Земля как будто парила под окнами.
Маргарита Ивановна ласково погладила Альберта по голове, пригладила взъерошенные волосы.
Что там высматриваешь?
Весна пришла, - сказал Альберт. - Во дворе трава уже зеленая.
Воспитательница подала ему брюки, чтобы одевался.
Весна идет, весне дорогу! – сказала она. – Поздняя в этом году весна. Через месяц уже лето. А летом, Альберт, у тебя будут каникулы. Любишь каникулы?
Люблю! И лето люблю. Купаться можно в речке.
Будешь хорошо учиться, будем часто ходить с тобой на речку.
Учиться надоело, - Альберт с тоской вздохнул.
Воспитательница вновь погладила его голову, усмехнулась- и множество мелких морщинок усеяли ее пухлое лицо и одрябшую кожу век.
Учиться нужно, Альбертик. Будешь плохо учиться – придется работать кочегаром или грузчиком. Будешь хорошо учиться – станешь инженером, когда вырастешь.
Кочегаром тоже неплохо.
Маргарита Ивановна подняла упавшее с кровати полотенце, повесила на дужку. И сказала:
Думаю, твоя мама будет недовольна, если ты изберешь профессию кочегара.
Не угадали. Моя мама говорит, что все работы хороши. Но она мечтает, чтобы я стал военным офицером, как отчим.
Ну, хорошо, будешь военным, - согласилась женщина. - А теперь заправляй постель – и умываться.
Заправив постель, Альберт закинул на плечо полотенце, прошел в умывальную комнату. Под десятком кранов, из которых струилась вода, был широкий жестяной лоток. Водные струи глухо разбивались о дно лотка и скатывались вниз по отводящей трубе. Все краны были заняты, кроме среднего. Умывались старшие воспитанники, учащиеся седьмых и восьмых классов, четырнадцати-пятнадцати летние парни, многие из которых были второгодниками. В сторонке стояла кучка малолетних воспитанников, которые не решались подойти к свободному кранику, пока не помоются старшие. Подумав секунду, Альберт решительно подошел к кранику, стал умываться. Старшие со злостью посмотрели на него.
Куда лезешь! – заорал на него старшеклассник крепкого сложения, стоявший справа. – Шкет! Не видишь, мы еще умываемся?
Старший пнул Альберта ногой в зад – так крепко, что Альберт чуть не упал головой в жестяной лоток. Обиженный, он отошел в сторону.
В Устюженском приюте сложилась старая традиция: если умываются взрослые воспитанники, никто из младших не имеет права подходить к умывальнику, пока не помоется последний старший. Эти и другие, еще более жестокие правила были установлены прежними воспитанниками, которые уже давно выбыли из стен детдома. Словом, дедовщина.
Детдомовцы делились на две категории- те, кто учился с первого по пятый класс, были младшими. Взрослые их называли шкетами. А те, кто учился с шестого по восьмой класс, были старшими. Младшие почтительно называли их кочетами. Таковы были традиции Устюженского приюта, сохранившиеся еще со времен безпризорничества.
Когда все кочеты помылись, Альберт и его младшие товарищи подошли к краникам и стали умываться. Круглолицый конопатый мальчонка с рыжими волосами, вставший рядом с Альбертом, сказал:
Зачем ты полез к умывальнику? Знал же, что кочеты пинка дадут.
Краник пустовал, - Альберт густо намылил лицо.
Ну и что, что пустовал? Если они моются – не лезь!
Альберт с раздражением сполоснул лицо, обдав брызгами товарищей. Рявкнул на рыжего:
Что ты меня учишь, Карат? Сам знаю, как поступать.
Рыжеволосый паренек по прозвищу Карат замолчал, зная, что спорить с Альбертом Чайкой бесполезно. Чайка среди детдомовцев отличался спортивным характером, не любил, когда ему возражали или поучали. Однако взрослых воспитанников он побаивался, как все его сверстники. Кочеты обычно избивали шкетов, если те осмеливались ослушаться и не выполнить заданную работу или поручение. Кочеты заставляли шкетов работать вместо себя – мыть полы, пилить, колоть дрова, воровать, если потребуется…
Войдя в столовую на завтрак, Альберт сел за свой стол, за который садился всегда. Все столы в столовой были распределены, взрослые воспитанники садились за свои столы, а младшие – за свои. Шкет не имел права сесть за стол кочета, ибо нарушение детдомовских традиций, установленных давно выбывшими из стен детдома беспризорниками, влечет за собой весьма неприятное наказание. В столовой были и девочки. Но они сидели за столами, установленными вдоль глухой стены. Напротив – за шестью столами, тянущимися вдоль окон, сидели взрослые воспитанники. А посередине, тоже за шестью столами, тянущимися от входной двери до кухни, рассаживались шкеты. Все детдомовцы не могли разместиться в столовой, поэтому обедать им приходилось в две смены. Когда уходила отобедавшая первая смена, девочки, обычно дежурившие на кухне, накрывали столы для второй смены.
Сегодня на завтрак были поданы манная каша и чай с хлебом и маслом. Альберт сидел за столом вместе с тремя своими товарищами. На их столе были четыре тарелки каши, блюдо с белым хлебом, четыре стакана с чаем и четыре кусочка масла граммов по пятнадцать. Когда они принялись есть, к ним подошли два взрослых воспитанника, взяли с их стола два куска масла и отошли к своим столам. Воспитательница, находившаяся у двери и наблюдавшая за воспитанниками, в эту минуту прошла на кухню и ничего не заметила. Даже если воспитательница заметила бы, что кочеты взяли со стола шкетов масло, она восприняла бы это как должное. Все воспитатели знали, что взрослые воспитанники отбирают масло, котлеты, яйца, сахар у младших, но, зная об этом, редко заступались за обиженных и обделенных. Они не в силах были изменить укоренившиеся приютские традиции.
Карат и Галич, сидевшие за столом вместе с Альбертом, обиженно надули губы – опять именно у них отобрали масло. Было заметно, что у Галича повлажнели глаза от обиды. С ним за столом сидел третий, маленький толстячок по прозвищу Кузнец. Он негромко сказал:
Не хнычь, Галич. Не ты один сотрудником служишь.
Сотрудниками называли в детдоме тех шкетов, которые обязаны были отдавать с завтрака свое масло взрослым воспитанникам, а с обеда – котлету, с ужина обычно отдавались вареные яйца и сахар. Таков был закон этого приюта, и все шкеты беспрекословно исполняли его во избежание наказания от кочетов. А кочеты умели расправляться с непослушными.
Карат взглянул на своего друга, маленького толстяка Мишку Кузнецова, и спросил:
А у тебя, почему масло не взяли?
Утром Купец сказал мне, чтобы я сам съел свое масло, - ответил Кузнец. – Он сегодня отказался от моего масла.
Купец – Купцов Владимир, которого за доброту называли Купа, был из старших, а Мишка Кузнецов был его сотрудником и масло свое должен был отдавать только Купцу, поскольку был закреплен за ним, за Купцом, как сотрудник, то бишь, верный слуга и плательщик пищевого оброка. Если Купец отказывался от масла, как было сегодня утром, никто из кочетов не имел права отобрать масло у Мишки Кузнецова, так как это масло считалось собственностью Купца, как и сам Мишка. В случае, если кто-то из кочетов посмеет отобрать Мишкино масло, этот кочет будет иметь дело с самим Купцом, поскольку, посягая на Мишку и его масло, он посягает на честь самого Купца. А Купец, крепкий, спортивного сложения парень, жестоко расправлялся со своими противниками.
А мне отдать масло некому, - сказал Альберт. – Боцман вчера залетел за решетку. Менты его повязали вечером на каком-то складе. Не удалось ему грабануть этот склад. Сегодня утром я слышал, что о нем говорили в спальне у кочетов.