Спокойной ночи, Катюша.
ГЛАВА 24
Время летело быстро. Альберт Чайка рос. В приюте, он не знал счастья. Кочеты часто обижали его. Подчиняться им было унизительно. Но ничего не поделаешь – таковы приютские нравы. Иногда Альберт пытался подраться с сильным кочетом, но терпел поражение. А потом, где-нибудь в укромном месте, Альберта избивали другие кочеты за то, что он, шкет, посмел замахнуться на взрослого. Хотя били его крепко, он был доволен, что не унизился перед кочетом. Другие шкеты – ровесники Альберта – боялись ослушаться кочетов. Они с надеждой ждали лучших времен, когда сами станут взрослыми воспитанниками и жить будут припеваючи. Ждать лучших времен оставалось недолго – всего два года.
В детдом к Альберту часто приходила Татьяна Мурова, дочь Аркадия Николаевича. Татьяна дружила с Альбертом. Их школы были рядом. После уроков Альберт поджидал ее и провожал до дома. Татьяна была отличницей, Альберт же был способным, но ужасно ленивым. Однако памятью он обладал отменной.
Как ты умеешь отвечать урок? – спрашивала его учительница по литературе, полная добрая женщина. – Воспитатели твои говорят, что домашние задания ты делаешь неохотно.
Учительницу литературы Альберт любил больше других. Пожимая плечами, он отвечал:
Слушал вас на уроке внимательно, потому и запомнил все. А в детдоме не учу, потому что не люблю повторять пройденное.
Что же, у тебя исключительная память? – вопрошала учительница.
Не знаю,- сказал Альберт. – Но учебник литературы я прочитал весь. Увлекся…
Но разве можно запомнить весь учебник?
Альберт лукаво улыбнулся.
Не знаю, можно ли другим ребятам, но я помню все, что написано в учебнике.
Проверяя его, учительница раскрыла учебник, где ей вздумалось, и зачитала:
«Там, за горизонтом, колыхалось серое облако пыли. Оно приближалось, звеня колокольчиками…».
«Тройка!» - обрывал Альберт. – Вы цитировали вторую главу из повести «Тройка». Страница, по-моему, восемьдесят девятая.
Восемьдесят восьмая, - поправляла учительница и удивлялась. – Поразительно!
А Альберт продолжал на память цитировать дальше:
«… топотом копыт летящей тройки и гулким грохотом старой кареты».
Невероятно, - восклицала учительница. – Будь моя воля, я перевела бы тебя на два класса выше.
Я слаб в математике, - возражал Альберт.
Возвращаясь из школы, Альберт думал о поединке, который сегодня ему предстояло выиграть. Поединок должен был состояться за детдомовской кочегаркой. Там было отведено специальное место, расчищенное и посыпанное опилками. Поединки проводились между детдомовцами без ведома директора детдома и воспитателей. Те не должны были знать о поединках, иначе последовало бы наказание. Поединки организовывали старшие воспитанники, но сами не дрались, а заставляли драться шкетов. Затем, в поединке, среди шкетов выбирали самого ловкого и смелого.
После ужина, когда до отбоя оставалась два часа, Боцман подозвал к себе Альберта; увел его за поленницы дров, которые были наложены во дворе детдома. Из-за поленниц Боцман огляделся. Никто за ними не следил. Слева их закрывала высокая поленница, справа – детдомовский забор. Боцман откатил бревно, лежащее возле поленницы, поднял бутылку красного вина, налил в стакан, который тоже был припрятан здесь.
Выпей! – сказал он.
Альберт уклонился. Пить вина ему не приходилось.
Пей, говорю!
Альберт взял стакан, сквозь зубы выпил, сморщился.
Чего морщишься? Вино приятное.
Боцман налил себе полный стакан, выпил.
Ну, как, - спросил он. – В желудке жжет?
Есть немного, - Альберт сплюнул. – Вино противное.
- Дурак ты! – Боцман налил себе еще стакан. – Это же сладкий вермут. Отличная штука для взбадривания. А тебе сейчас надо взбодриться. Минут через десять начнется бой. Будешь драться с Тяпой.
С Тяпой?..
Тяпа – смуглолицый паренек, чуть постарше Альберта, был гладиатором детдома. Титул гладиатора в детдоме присваивали самому смелому и ловкому шкету, победителю всех поединков. Тяпа побеждал всегда, был невероятно ловок и храбр. Внешностью он походил на цыгана. Возможно, он и был цыганских кровей – отца и матери он не знал, а в свидетельстве о рождении мало ли какую национальность могут написать люди, совершенно равнодушные к его судьбе. Цыгану написали, что он русский.
В Альберте появилась неуверенность.
Боцман, мне не побить Тяпу. Тяпа – гладиатор. Ему нет равных среди шкетов.
Еще раз скажешь подобное, дам в зубы! – предупредил Боцман. – В тебе не должно быть страха! Кто такой Тяпа? Никто! Забудь, что он гладиатор. Он был гладиатором. А теперь гладиатором станешь ты!
Альберт молчаливо опустил голову.
Ты раскис, - злился Боцман. – Ну-ка встань к забору!
Альберт подошел к забору, весь сжался.
Напряги живот!
Альберт сжался еще больше, напряг мускулы живота. Боцман сильно ударил его кулаком в живот и рассмеялся. Альберт скорчился, но тут же, восстановив дыхание, выпрямился.
Ну, как, появилась в тебе злоба? Ты хотел бы убить меня?
Хотел бы! – Альберт сжал зубы и сделал устрашающий вид.
Боцман больно хлопнул его по плечу, разозлив пуще.
Молодец! Держи в себе злобу до поединка. Покажешь Тяпе, на что ты способен. А перед боем я тебе еще раз врежу!
Не надо, - сказал Альберт. – Я и так злой!
Боцман окинул его оценивающим взглядом.
Может, тебе еще стаканчик вина?
Альберт поморщился.
Хватит.
Правильно! Перед боем много пить нельзя. Когда я был шкетом, я тоже выпивал стаканчик. Тогда я был сотрудником у Волка. Он ушел из приюта четыре года назад. Волк умел вправлять мне мозги перед боем. Он был настоящим садистом! Видишь, - Боцман раскрыл рот. – Трех зубов нет. Думаешь мне в поединке выбили? Нет! Это Волк мне выбил за то, что я однажды струсил и вышел из боя. Учти! - Боцман пригрозил. - Я тебе тоже выбью зубы, если струсишь.
Альберт с раздражением проговорил:
А если мне не удастся… Ведь Тяпа сильней.
Что значит не удастся? – разгневался Боцман. – Я же тебе сказал: ты должен стать гладиатором! Если ты не станешь, я выбью тебе два зуба! Понял?
Понял.
Альберт твердо кивнул и снова сделал решительное лицо. Спрятав не допитую бутылку обратно, под бревно, Боцман позвал Альберта.
Пошли.
По дороге он спросил:
Врезать тебе еще раз, чтобы стал злее?
Альберт отказался, заверив, что не выйдет из боя, пока не побьет Тяпу. Боцман похвалил его; психологическая подготовка удалась. Когда они зашли за кочегарку, там уже стояли старшие воспитанники – человек десять. Среди них был Тяпа. Разминался прыжками на месте. Он был здорово накачан, мышцы на его теле напрягались, как пружины. Увидев Альберта, Тяпа усмехнулся, желая, очевидно, вызвать в нем страх. Но Альберт равнодушно окинул его голый торс, и в глазах его не было страха.
Майский вечер был теплым. Крепко пахло смородиновыми кустами, растущими вдоль забора. Солнце уже скрылось. На березах невесело чирикали воробьи. Альберту подумалось, что они заранее отпевают поражение Тяпы. Мысль была приятная, и он улыбнулся.
Раздевшись до пояса, он по сухим опилкам вошел в круг, отмеченный для поединка. Вошел и Тяпа. Кочеты выставили «на шухер» двух шкетов, чтобы они при появлении воспитателей подали сигнал свистом. Бой начался.
Приблизившись к Альберту, Тяпа снова усмехнулся. Альберт рванулся вперед, но ударить первым не решился. Тяпа почувствовал его нерешительность, восторжествовал. Он размахнулся, чтобы ударить Альберта, но Альберт ловко увернулся. Тяпу разозлил промах, и он начал массированную атаку кулаками, наступая на Альберта. Альберт пятился. Дважды кулак Тяпы достигал его лица. Последним ударом Тяпа разбил ему губы, потекла кровь.
- Чайка, атакуй! Смелее! — кричал разъяренный Боцман.
Тяпу поддерживали другие кочеты:
- Тяпа! Давай, бей его!