Боцман в гневе готов был побить кричащих, но правила поединка не позволяли. Он подошел к стоявшему здесь Купцу, своему сверстнику.
- Ты за Тяпу болеешь?
Купец выбросил докуренную до самого фильтра сигарету.
- Да, — сказал он.— Моя ставка на Тяпу.
- Спорим, что победит Чайка!
- Давай, - они сжали друг другу ладони. — На что спорим?
Боцман вынул из кармана сто рублей.
- Выиграет Тяпа — сотня твоя. Выиграет Альберт — сотня с тебя.
- Согласен!
Бой продолжался. У Альберта текла кровь из разбитых губ и носа, у Тяпы — только из распухшей верхней губы. Внезапно Тяпа подножкой свалил Альберта на землю и стал пинать ногами в живот, в лицо.
- Чайка! — нервно вскрикнул Боцман.
Укрывая руками лицо от ударов, Альберт вскочил
на ноги. Озверевший, он бросился на Тяпу, избивая его красными от крови кулаками. Тяпа не ожидал, что противник окажется настолько смел и крепок, он стал отступать. Неожиданно Альберт нанес ему молниеносный удар в переносицу. Тяпа откинулся назад, словно пораженный львенок, и вдруг упал.
- Чайка, добивай! Он не должен встать! — кричал уже радовавшийся Боцман. — Добивай, говорю! Он сейчас вскочит на ноги!
Альберт остановился. Поединок прекратился на несколько секунд.
- Кажется, он потерял сознание, — Альберт подошел к Тяпе, склонился над ним. В этот миг Тяпа, притворившийся пораженным, резко выбросил вверх ногу и ударил в лицо Альберта. Тот откинулся назад, как кошка. Тяпа набросился на него, снова стал избивать ногами.
- Я же говорил, добивай! — нервничал Боцман. Сейчас он готов был сам набить морду Купцу, чтобы разрядить напряженные нервы.
Альберт сумел подняться, ринулся на Тяпу. На этот раз он ударил его в зубы, и Тяпа выплюнул изо рта кровавый сгусток. Отступая, Тяпа вышел за черту круга и наткнулся ногой на толстую палку. Он быстро схватил ее и ударил по плечу Альберта. Альберт озверел, схватился за палку, и они стали кружиться, вырывая друг у друга палку. В эту минуту Альберт был страшен. Он походил на разъяренного барса, изо рта струилась кровь, падая на голую грудь. Наконец он вырвал палку из рук Тяпы, размахнулся и нанес удар по голове противника. Тяпа увернулся неумело. Удар палкой разорвал ему бровь, и он упал на землю с искаженным лицом. Альберт подбежал к нему, полагая, что Тяпа лишился чувств. Тяпа тяжело дышал и смотрел на Альберта одним глазом. Второй глаз заплыл синевой. Он что-то тихо простонал. Альберт понял — это победа! Но победа не радовала его. Он склонился над Тяпой и протянул ему руку. Тяпа тяжело приподнялся, сел на опилках с опущенной головой. Альберт пожалел его в эту минуту. Но разве он, Альберт, мог проиграть бой? Никогда!
Боцман первым подбежал к Альберту, поднял на руки.
- Гладиатор приюта! — провозгласил он, вынося Альберта из круга.
Альберта подцепили остальные кочеты, стали качать на руках, подбрасывая вверх. В эти секунды Альберт не испытывал совершенно никаких чувств. Словно не было боя и не было достойной победы. Ему было не до радости, но и жалости в нем теперь не осталось. Он даже не взглянул на Тяпу, который остался сидеть в круге. Он находился в каком-то странном состоянии — равнодушия ко всем и ко всему.
- Купец, гони стольник! — вскричал радостный Боцман.
Купец досадно потер широкий покатый лоб, недовольно чмокнул тонкими губами, полез в карман. Вынув сто рублей, приготовленные для пари, отдал Боцману. Боцман передал деньги Альберту в награду за победу. Приняв деньги, Альберт обрадовался.
«Завтра куплю шоколадку и сигарет».
- Теперь, — сказал Боцман, — ты гладиатор! Тебе нет равных среди шкетов. И отныне ни один кочет не посмеет заставить тебя подчиниться. Не положено унижаться гладиатору даже перед кочетами.
Когда все стали расходиться, Боцман повел Альберта за собой, к поленнице. Достал бутылку с вином, налил Альберту полный стакан.
- Ты заслужил, — Боцман похлопал его по плечу. — Но ты мог победить раньше, когда в первый раз уложил Тяпу.
Выпив вино, Альберт возразил:
- Лежачих не бьют.
- Запомни, гладиатор, противников добивают. Кстати, отныне ты мне не сотрудник.
Альберт обрадовано улыбнулся.
- Значит, теперь я не буду отдавать тебе котлеты, яйца, масло...
- Конечно, нет! Ешь сам. Отныне ты никому не будешь служить сотрудником, и ни у кого не будешь ходить в «шестерках». Ты свободен! Ты хорошо дрался сегодня. Пожалуй, когда я был шкетом, я дрался похуже. Знаешь, с кем мне приходилось драться?
- С кем?
- С Купцом. Раньше он был гладиатором приюта. А потом я побил его, и гладиатором стал я.
Альберт чувствовал себя рожденным заново. Говорил с Боцманом непринужденно, словно со старым другом. И не было теперь в Альберте боязни, что Боцман побьет его за провинность. Отныне он не служит сотрудником - этим унижающимся пугливым слугой. Он не шкет больше. И если бы пришлось драться с Боцманом, дрались бы они на равных, как два кочета.
Альберт спросил у него сигарету, что не посмел бы раньше. Раньше он непременно получил бы промеж глаз за исключительную наглость. Боцман вытащил из кармана сигареты, отдал ему всю пачку.
- Кури. Теперь ты мой друг.
От этих слов Альберт испытал удовлетворение. Казалось, никогда он раньше не был доволен собой так, как доволен после победного боя.
Боцман почесал затылок, раздумывая. И сказал:
- Пожалуй, мне стоит заняться тобой.
- Ты хочешь взять меня на дело?
- Ты парнишка смелый, ловкий. Думаю, сгодишься.
- А когда на дело?
Альберт готов был идти с Боцманом хоть сейчас. В эти минуты ему казалось, что он хотел бы иметь своим другом только Боцмана, этого маститого приютского вора.
- Романтика воровского дела крепко захватит тебя, — сказал Боцман. — Но сначала я должен обучить тебя этому мастерству.
ГЛАВА 25
С каждым годом жизнь проститутки Катерине становилась противнее. Особенно после той необычной ночи, которую три года назад она провела с Джорджем - американским штурманом. Необычной ей показалась жалость Джорджа. Никто раньше не понимал ее, и сейчас, спустя три года, никто не проявил к ней ни жалости, ни участия, как прежде проявил Джордж. Испытывая отвращение к распутной жизни, Катерина часто вспоминала моряка, ждала новой встречи с ним, чтобы вновь послушать его — ведь он посочувствовал ей в ту ночь, как не сочувствовал никто за все эти годы. Но Джордж не приплывал в Союз...
Катерине вспомнились все долгие годы ночных скитаний по кабакам, случайные встречи с совершенно незнакомыми людьми, интуристовские гостиницы, приятные и отвратительные ласки надоедливых клиентов. Никого из них не интересовала ее жизнь, все лишь наслаждались ее телом в постели и говорили какие-то глупости. А разговор с Джорджем был приятен ей. Она увидела в нем доброго и умного человека, когда он очень просто сказал ей: «Женщина нуждается не только в сексуальной близости, но и в духовной, особенно замученные продажной любовью проститутки».
И Катерина подумала: «Я действительно страшно замучена и мне давно пора на покой. Но как я буду жить другой жизнью — не представляю. Вот если бы такой, как Джордж, стал моим мужем, он понимал бы меня и, может быть, любил бы. А другие? Они же не видят женской души, им нужны лишь тело и ласки».
Разобрав постель, Белова приготовилась лечь. Она плохо себя чувствовала после ночи, проведенной с иностранным журналистом. Он невероятно утомил ее. Раздевшись, она легла в постель. В это время в комнату вошли ее подруги, Лена и Зина. Обе были одеты в одинаковые джинсовые юбки и кофточки.
- Ах, Катька, если бы ты знала, с кем мы были вчера! — с восторгом сказала Лена, закинув ногу на ногу и покачивая на диване свое крепкое тело.
Катя молча вздохнула, даже не посмотрев на них.
- Она не в настроении, — усмехнулась Зина, блестя хитрыми черными глазами. — Что, клиент попался «не махровый»?