Многие мелкие сделки застряли в круговой цепной реакции. Работникам не могли платить достаточно, и в результате товары приходилось продавать по гораздо более низкой цене, чем они заслуживали, поскольку к концу каждой недели ни у кого не оставалось много денег, чтобы их потратить.
— У меня есть пара коробок, готовых к доставке! — крикнула Мари в спину, перекрывая шум полуденной толпы.
Оттолкнувшись от ящика, на котором она сидела несколько секунд, Фэйт подавила стон, чтобы собрать их, ее ноги и ступни гудели. Несмотря на то, что у Мари она работала два года, все так же уставала.
— И побыстрее! Миссис Грин любит, чтобы ее пироги были еще теплыми, — проворчала Мари, пытаясь сбалансировать несколько задач по упаковке и подаче одновременно.
Взяв в руки все посылки, которые нужно было доставить, Фэйт отправилась по оживленным улицам. Она знала извилистые каменные тропы Фарроухолда лучше, чем кто-либо другой. Чтобы доказать свою точку зрения, однажды вечером ее ближайший друг Джейкон даже вызвал ее на игру в прятки с завязанными глазами. Фэйт маневрировала между домами, поворотами и выброшенными ящиками, как грациозная уличная кошка, и с другими ее чувствами, вынужденными быть начеку, ей не потребовалось много времени, чтобы выследить своего друга.
Теперь она считала себя слишком взрослой для таких игр, но вместо этого проводила свободные вечера в спаррингах с Джейконом на площади, когда торговля прекращалась на день, оставляя тихое, окружающее пространство, чтобы освободиться от их стрессов. Они никогда не могли позволить себе настоящие мечи. Джейкон работал на городской ферме и воровал ручки от метел, чтобы разламывать их надвое каждый раз. Фэйт пыталась накопить, чтобы однажды купить настоящий клинок, устав слышать стук дерева вместо поющей стали, о которой она мечтала, но, по ее расчетам, потребовалось бы больше года, чтобы накопить даже на базовую модель.
После того, как она пробралась по многолюдным улицам и сделала приятные, но короткие остановки, у нее все еще оставалась одна доставка: мельница Гринов. Фэйт слегка прибавила шагу, когда направлялась туда. Это всегда было для нее уютным местом, так как ее мать много лет назад работала на миссис Грин. После ее смерти Фэйт всегда находила утешение в старом ветхом здании, в которое ее тащили ребенком. Ее матери приходилось каждое утро бороться с протестами Фэйт, чтобы уговорить ее пойти с ней, но именно там она встретила Рубена, сына владельца мельницы. Некогда застенчивый и робкий мальчик с вьющимися светлыми волосами и ямочками на щеках стал живым, игривым духом, когда Фэйт приставала к кому-то, с кем можно поиграть. Прошло совсем немного времени, прежде чем ей больше не хотелось уходить.
Раз в неделю Фэйт с нетерпением ждала этой доставки. Миссис Грин в течение многих лет оставалась постоянной покупательницей рыночной пекарни, хотя Фэйт знала, что заказывала она не только вкусные пироги; для них обоих это был способ сохранить память о ее матери. Она намеренно сделала свои предыдущие остановки более короткими, чем обычно, чтобы иметь несколько свободных минут, чтобы провести их с Рубеном и миссис Грин.
Завернув за угол к мельнице, Фэйт замедлила свой быстрый шаг, когда в поле зрения появилось большое беловатое строение. Она почти остановилась при виде темной, неясно вырисовывающейся фигуры, выходящей из изящной входной двери.
Он был в плаще с капюшоном — странность, учитывая удушающую летнюю жару, — но не это заставило Фэй споткнуться. Фигура была высокой и широкоплечей, слишком большой, чтобы походить на любого из мужчин в городе. По крайней мере, на человеческих мужчин. Фэйт не могла видеть ушей этого человека — чтобы взглянуть на их тонкие кончики, которые подтвердили бы, что он фейри, — но один его рост заставлял ее подумать, что он бессмертен по своей природе.
Фэйт боролась с желанием отступить, когда он направился к ней. Ей хотелось отвести глаза, смотреть в землю и не обращать никакого внимания на то, как он рванулся вперед. Не было другого пути к мельнице или от нее, чтобы их пути не пересеклись. И все же ее глаза были прикованы к нему, вынужденные следить за каждым движением. Ее сердце стало единственным звуком, громко стучащим в ушах в ожидании предчувствия опасности. Она выросла с привитым чувством страха перед фейри. Оно было у всех.