— Я с нетерпением жду, когда ты снова обделаешься, брат Эмиль, — Роланд растянул тонкие губы в змеиной улыбке, щелкнул пальцами и исчез.
Глава 9. Я точно сойду здесь с ума. Но главное - не подавать виду.
Уже полтора часа, как мы вместе с Заруцким сидим перед приемной господина канцлера в Кремле. Я никогда раньше не был в подобных местах и с интересом рассматривал зал, в котором преобладал белый цвет и золото. Золото было везде. Роспись на стенах, на высоком купольном потолке, узоры на окнах, позолоченные рамы картин, лампы в виде подсвечников на стенах. Всё белое, кроме блестящего коричневого паркета.
Зал внушал уважение совей помпезностью. В помещениях таких размеров, витые колоны, золото и прочий ампир, смотрятся не как дешевый фарс, а внушают уважение.
Мне всегда нравился имперский размах и величие претил, а не навязанный маркетингом минимализм. Никогда не понимал, как можно жить в скучных унылых стенах. О вкусах не спорят, но я так не хочу. Если можно добавить ярких красок или уюта, то нужно добавить.
И если, а вернее когда, у меня будет полноценное княжество, то обязательно отстрою себе великолепные царские покои. С древними стенами Кремля, конечно, соревноваться сложно, но ведь и Кремль не всегда был древним.
Заруцкий привёз мне правильную одежду. Как сказал Юра, это очень модно сейчас, но с данью уважения к прошлому. Блестящие туфли, черные штаны с красной полосой сбоку, приталенная белоснежная рубашка, поверх которой черный пиджак, сделанный под камзол.
Единственное, я оторвал герб Мещерских, пришитый к камзолу. И оторвал все до одной пуговицы, потому что они также указывали на дом Мещерских. А по пути к канцлеру, мы заехали в ателье и мне пришили обычные серебряные пуговицы.
Я сделал это специально, на глазах у Заруцкого. Пусть стучит, докладывает, жалуется на мой несносный нрав и наглость. Мне нужен их гнев и злость. Я хочу сделать для Юры подарок. До того, как он растворится, я подарю ему беспомощность и обиду тех, кто испоганил всю его и так недолгую жизнь.
Я использую старый и проверенный приём: залезь сопернику в голову, заставь его проявить эмоции и отслеживай реакцию на каждое своё действие. Эмоции обычно обнажают людей, заставляют их скинуть маски и показать настоящего себя. А когда противник открыт, остается только точно ударить куда надо.
Но наконец, мы дождались. Чеканя шаг, в зал заходит девушка в жандармской форме и направляется к нам. Довольно миловидная брюнеточка со спортивной фигурой. Я пока не встречал в этом мире некрасивых девушек и женщин. Интересно, может дело в магии?
— Ваша светлость, князь Меньшиков готов Вас принять, идите за мной, пожалуйста, — она вежливо обращается ко мне.
Я киваю, встаю и показываю Заруцкому, чтобы сидел на месте. Нечего ему там делать.
Я пересекаю зал вслед за девушкой и она открывает мне большую двухметровую дверь, причем не прикладывая видимых больших усилий.
— Княжич Мещерский, господин канцлер! — девушка громко объявляет меня и показывает рукой чтобы я заходил.
Очень это всё интересно. Надо было заранее спрашивать у Юры про этикет и прочие подобные заморочки. Сейчас уже некогда.
Я вхожу в приемную канцлера. Кажется, все кабинеты здесь похожи друг на друга. Единственное, что отличает этот кабинет, так это отсутствие каких-либо секретарей и кип бумаг на столах, а также отсутствие привычного рабочего места. Это точно не приёмная для посетителей. Гости тут редкость.
Вижу длинный стол в середине комнаты, во главе которого сидит сам князь Меньшиков. Седовласый, с густыми кустистыми бровями, глубоко посаженые глаза, тяжелый взгляд. Мощная коренастая фигура и шрам от виска до щеки делал его неуместным среди подобного помещения. Я ожидал увидеть чиновника, а меня встречает воин.
— Заходи княжич, — он выходит из-за стола и подходит к окну, — иди сюда.
Я подхожу ближе. Даже не успеваю ничего сказать, как князь продолжает.
— Ты сделал очень хорошее дело, Юрий Платонович, отец бы гордился тобой, — он протягивает мне свою огромную ладонь и я пожимаю её, — такой же засранец, как и Платон, — князь слегка улыбается, — вечно вы, Зубовы, сами себе были на уме и делали то, что считали нужным, ни на кого не оглядываясь.
Канцлер смотрит в окно и продолжает.
— Не ерепенься, вот смотри. Там за окном огромный город в котором живут миллионы мирных людей. Там же живут и совсем не мирные люди. А также, целая куча магов, которые подчиняются своим господам, князьям, графам, боярским родам, баронам и прочей знати. Не Императору и не империи. Не мне, как главе правительства. Они живут в своем мире, каждый тянет одеяло на себя, — он поворачивает голову ко мене и хлопает рукой по моей спине, — каждый заботится о себе. Очень мало тех, кто радеет за государство, кто понимает, что без государства их не будет. Ты спас жизни одним и лишил выгоды других. За этот разлом уже начались интриги. Знать уже делила его, подсчитывая прибыль.
Я молча смотрю в окно. Мне, пока что, нечего отвечать. Ведь не прозвучало ещё ни одного вопроса. Да и я не напрашивался, меня позвали. Да, он зацепил меня фразой про отца, однако, я никогда не поверю, что человек его уровня будет что-то говорить просто так. Каждое его слово тщательно выверенно и подготовлено.
— Я не вижу на тебе герба Мещерских, — князь разглядывает меня снизу-вверх, — Занятно. Ты не считаешь себя Мещерским. Хм, - хмыкает канцлер и продолжает.
— Знаешь, как ты всех удивил, когда не помер после закрытия чёрной дыры. Ведуны ещё твоему отцу сказали, что род Зубовых обречён. Но ты выжил! Настоящий Зубов! — канцлер кивает и улыбается, а затем, нахмуривается, — только вот, мне доложили, что старик Мещерский снял с тебя статус наследника рода. Никто уже и не надеялся, что ты выживешь. Поспешил старик.
Князь оборачивается и подходит к своему столу.
— Я тебе скажу по секрету, мы уже пять лет ведём переговоры с англичанами, чтобы заполучить человека с похожим Даром на твой и они за него желают половину царства Польского, словно за принцессу. Император никогда не отдаст им наши земли, но нам выкручивают руки, провоцируя разломы в крупных городах, устраивая теракты с помощью персидских магов смертников.
Меньшиков снова замолчал, давая мне обдумать его слова.
— Так что, парень, ты слишком важен для страны, чтобы я позволил тебе умереть. Ты мог надорваться и не закрыть разлом. Знаешь, что бывает с разломом, если его сжать в точку и отпустить? — этот вопрос не требует от меня ответа, — Взрыв, который уничтожает всё вокруг себя. Сам бы по глупости помер и с собой утянул кучу народа. Так твой отец и погиб. Победителей не судят, однако мы сделали выводы и приняли решение. У тебя есть вопросы прежде, чем я вручу твою награду и озвучу это решение? — канцлер выпрямляет спину и уставившись, смотрит на меня.
Князь ожидает моего ответа. Он источает уверенность и непоколебимость. Человек, который олицетворяет саму власть. Тот, кто не может быть не прав. Тот, за которым стоит целое государство. Он не знает, что такое неподчинение и невыполнение приказов. А каждое его слово это приказ для всех, кто ниже рангом.
Я понимаю, почему он у власти уже столько лет. Это человек, который принадлежит только государству и Императору, что является для него одним и тем же.
А эта аудиенция - совсем не, то чем кажется. Это точно такой же бой в клетке. Меня пытаются продавить и навязать удобный сопернику ход событий. Заставить действовать по своему замыслу. Но понимаю, на что он намекает.
— Ваша светлость, при всем уважении к Вам и понимании уровня Ваших забот, — я смотрю ему прямо в глаза, — Вы ошиблись, думая, что я мальчишка, которого можно сломать и сделать своим инструментом. Я буду действовать так, как посчитаю нужным, в любом месте и при любых обстоятельствах. Мне не требуются награды и подарки. Я не продаюсь. Я согласен договариваться и помогать государству. Но не согласен быть чьим либо инструментом, — не дрогнув ни одной мышцей лица, заявляю ему.