— Вы говорите, что они важные? Как это Черри выпустил из рук такие документы?
— Они были адресованы лично мне… Это завещание человека, обогатившего меня. Я надеялся найти в них его последнюю волю, наставления.
— То есть, — сказал генерал, — они имели значение только для вас. Успокойтесь, они найдутся.
В это время вошла Грэс и сказала, что м-с Грегори хочет видеть сына.
— Мама вам советует ничего ей не говорить. Ее нервы в высшей степени напряжены, — сказала девушка, направляясь к дому.
Том нашел мать в постели, укутанную кашемировой шалью леди Эльтон. Женщина казалась спокойной. Только лицо было краснее, чем обычно, и глаза блестели.
— Я расскажу тебе, как все это случилось, — быстро сказала она, после того как Том поцеловал ее. — Проходя через переднюю, я услышала голоса, думая, что мимо идет Грэс в светлом платье, оставила горящую свечку на подоконнике и отправилась в свою комнату. У меня что-то закружилась голова, я прилегла и задремала, очнулась только от криков: «Пожар!». Слава богу, все обошлось довольно благополучно. Подумай, что бы нам пришлось испытать, если бы это случилось на прошлой неделе.
— Я бы желал этого, — у меня по крайней мере не пропали бы бумаги.
— Твои бумаги? — спросила мать дрожащим голосом. — Они сгорели, Том?
— В другой раз скажете, — вмешалась леди Эльтон.
— Не волнуйте ее, — прибавила Грэс.
Щеки м-с Грегори сделались багровыми, она впилась взглядом в сына.
— Очевидно, они сгорели, — в беспокойстве сказал Том, наклоняясь к матери. — Не волнуйтесь так, мама, иначе заболеете.
— Ах, нет! Теперь все хорошо.
Лихорадочное возбуждение женщины вдруг улеглось. Она, улыбаясь, откинулась на подушки. Том ушел, не беспокоясь о состоянии матери, но совершенно не зная, что думать об исчезновении бумаг.
VII. Дневник наследника
Биограф Томаса Грегори чувствовал большое затруднение, поскольку данные, которые легли в основу рассказа об этих удивительных и истинных происшествиях, весьма неполны и сбивчивы. Современники Тома из Сёрбиюуна вспоминали, что он старался найти пропавшие бумаги, но, потерпев неудачу, впал в апатию, из которой м-с Грегори пыталась вывести сына, предложив жениться. Ей это не удалось, и наконец, к отчаянию родительницы, юноша решился отправиться в Индию. Одно достоверно, что первой заботой Тома было окружить мать роскошью, которую можно купить за деньги. Он выстроил для нее хорошенький домик по собственноручно начерченному плану, купил экипаж и лошадей и, что было еще важнее для вдовы, дал возможность быть полезной друзьям и делать, не стесняясь, много добра. М-с Грегори чувствовала бы себя вполне счастливой, если бы не оригинальность сына, принимавшая все больший размах. До сих пор в Сёрбитоуне рассказывают о его причудах и блестящем, истинно княжеском празднике, данном на Темзе накануне отъезда.
Случайно в руки автора этого повествования попал дневник Тома, в котором, хоть и с перерывами, описаны главные события его жизни на протяжении нескольких лет. Отрывки из дневника будут лучшим предисловием к драматическим событиям пребывания м-ра Грегори в Индии.
На борту Патагонии, сентябрь, 1856
«Я последую совету и стану записывать все случающееся со мной, некоторые странные мысли и противоречивые побуждения временами тревожат меня. Со дня перемены в моем положении три месяца назад смутные ощущения постоянно сменяют друг друга, не позволяя собраться с мыслями.
Я вступаю во владение наследством раджи гумилькундского. Быть может, люди, знавшие его лично, сообщат мне что-либо о его взглядах и планах. Готовясь к этому, я изучаю восточные языки и — стараюсь побороть темную индийскую философию и религию. Теперь цель моей жизни — исполнение долга.
Перед отъездом я виделся с м-ром Черри. Он дал мне несколько советов по поводу отношений с вице-губернатором, начертил маршрут и назвал главных друзей и союзников раджи».
«Мне посчастливилось встретиться на корабле с человеком, который может помочь мне при изучении санскрита. Это чистокровный индус, Чундер-Синг, высокий красивый мужчина, спокойное достоинство и прекрасные манеры которого производят сильное впечатление. Он внимательно вглядывался в меня. Я узнал, что Чундер-Синг объясняется по-английски, и у нас завязалась продолжительная беседа. Капитан говорит, что индус небогат и с удовольствием станет давать мне уроки.
Мы в Бискайской бухте. В сильную качку на палубе остались только я да Чундер-Синг. Индус нравится мне и интересует меня все больше и больше. Это не может быть простой учитель языков: из разговора видно, что он занимает важное положение и знаком с высокопоставленными людьми. Я чувствую, что он принимает во мне участие большее, чем могло бы следовать из наших отношений».