— Разве вы ничего не можете, принцесса? Ради бога! Я видел ваше лицо, слышал ваш голос, знаю его обаяние. Поговорите с этими безумцами, сеющими возмущение… Они послушают вас.
— Вы преувеличиваете мое влияние: я не более чем бедная вдова, получающая пенсию от англичан.
— Вы — королева! — воскликнул Том, поднимаясь.
— Расскажите мне о себе. Вы отправляетесь прямо в Гумилькунд?
— С разрешения вашего сиятельства я выеду ночью.
— Останьтесь еще на день и всмотритесь хорошенько во все, что происходит вокруг вас. Завтра я приму вас в этот же час.
Том поклонился. Принцесса позвала слуг, ожидавших в соседней комнате. Молодой англичанин вернулся в лагерь, предпочитая тишину своей стоянки шумному гостеприимству дворца. Если бы Хусани мог распоряжаться, он двинулся бы в дальнейший путь еще той же ночью, но юноша считал себя обязанным принять приглашение принцессы. Женщина произвела на него сильное впечатление и даже приснилась наследнику. Проснувшись, он заметил Хусани, стоявшего возле постели с чашкой кофе в руках.
— Если господину угодно проехаться по Янси, теперь самое удобное время…
— Прекрасно. Прикажи оседлать Королеву Снегов.
Королева Снегов была купленной в Бомбее чистокровной арабской кобылой, быстрой как молния, неутомимой, горячей, но вместе с тем и кроткой, когда с ней умели обращаться. Только хозяин да сейк Субдул-Хан, никогда не расстававшийся с ней, могли дотронуться до нее, и оба смотрели на лошадь почти как на человека.
— Она помчится как ветер, ваше сиятельство, — день отдыха очень подкрепил ее, — сказал конюх с гордостью, когда хозяин вскочил в седло.
— Ну, пусти ее!
— Одно слово, саиб…
Том нагнулся, чтобы расслышать тихие слова.
Субдул проговорил:
— Умоляю ваше сиятельство быть благоразумным. Здесь есть шпионы.
Молодой человек не успел потребовать объяснения: лошадь, чувствуя свободу, поскакала крупной рысью.
— Что нам за дело до шпионов! — сказал Том по-английски своей лошади. — Мы с тобой не попадемся им, моя подруга… Ну, тише, тише! Ведь мы теперь не в поле.
Всадник миновал Мэдан, обширную выжженную равнину, где под командой английских офицеров упражнялись туземные войска, чьи палатки белели на горизонте, и выехал на дорогу, по обе стороны которой тянулись бунгало чиновников и офицеров вперемежку с более скромными домами низших служащих.
Том остановился подождать отставшего Хусани. Солнце еще не поднималось над обширной равниной, но горизонт был залит багровым светом, и нельзя было представить себе более мирной картины, чем это обширное пространство с его деревнями и бесчисленными бивуачными огнями.
Европейский квартал, несмотря на ранний час, уже проснулся. Бледные и слабые дети в белых блузах проезжали верхом на маленьких пони, которых вели серьезные, невозмутимые слуги. Дамы также ездили верхом или катались, сами правя легкими экипажами. Из садов, где завтракали на чистом воздухе, доносились голоса и смех.
Том смотрел рассеянно, охваченный той меланхолией, которая всегда овладевала им, когда приходилось встречаться с соотечественниками, как вдруг в толпе он заметил знакомое детское личико. Девочка, пристально смотревшая на него, ехала на маленьком пони, которого вел грум-индус, а сзади шла айя, или туземная нянька, вся в белом.
— Аглая! — воскликнул юноша.
Девочка захлопала в ладоши. Забыв свою напускную апатию, молодой человек соскочил с лошади и обнял малышку. Айя остановилась в изумлении, но Хусани отвлек ее внимание. Сойдя с лошади, он пристально в нее всматривался.
Она вскрикнула:
— Хусани! Как, ты здесь?
Том обернулся.
— Ваше сиятельство, эта женщина — моя сестра Сумбатен.
— Встреча как в романе! — заметил раджа. — Где ты живешь, Аглая?
Девочка указала на краю равнины небольшое здание, скорее похожее на гробницу, чем на дом.
— Зайдите к нам! — умоляла она.
— За вашим сиятельством следят! — шепнул Хусани. — Благоразумнее будет продолжать прогулку.
По дороге, волоча сабли, медленно проходили двое слуг принцессы, одетые в изодранные мундиры. Накануне Наваб указал им на Тома как на подозрительного человека. Если бы они услыхали, что юноша говорит по-английски, ему пришлось бы плохо. Но Хусани предупредил беду. Том уже сидел на лошади и отдавал слугам Аглаи приказания по-индусски. Шпионы прошли, почтительно кланяясь, и Хусани велел сестре увести малышку. Но девочка не слушалась. Ее кроткие глаза наполнились слезами: она не понимала, почему ее друг Том смотрит на нее так серьезно.