— Да. Скажите мне, что делать, и все будет исполнено.
После продолжительного разговора они перешли в столовую, где был приготовлен роскошный ужин. Затем, отдохнув немного, Берти отправился в Меерут, между тем как раджа в пышном шествии направился к главным городским воротам, чтобы проститься с храбрецами, отправлявшимися в Дели.
XXVI. Беглецы
Поздним вечером этого дня в пределы Гумилькунда въехала запряженная двумя буйволами повозка, в которой сидели три англичанки и ребенок. Десять суток они ехали так, прячась днем в каком-нибудь хлеву или развалившейся хижине и дрожа при каждом шорохе, а ночью медленно подвигаясь вперед. Каждый вечер при наступлении темноты таинственный проводник, рисковавший жизнью, чтобы защищать путешественниц, выводил их из убежища и снова усаживал в повозку.
Но как ни трудно было такое бесконечное путешествие, англичанки считали бы себя счастливыми, если бы не знали всех мучений, которые в это время переносили столь многие из их соотечественников. Их странный проводник каждое утро и вечер приносил им свежую воду и самую лучшую пищу, какую только мог раздобыть, и вообще старался доставить как можно больше удобств путешественницам. Одна из них, по-видимому, догадывалась о причине его заботливости, и ее доверие сообщилось другим, которые последовали ее совету и вполне вверились попечениям этого человека.
Однажды утром, на девятый день пути, проводник сказал им, что они уже близко к цели и к концу испытаний.
Со дня на день ожидали наступления муссона, и проводник быстрее гнал своих буйволов, торопясь прибыть на место еще до начала бури, хотя на пути и не предстояло переправы через какую-либо большую реку, а парусиновая крыша повозки могла служить надежной защитой от дождя. В то время в повозке было еще четыре дамы и двое детей.
Через два или три часа после выступления в путь наступил тот ужасный мрак, который в Индии предшествует буре. Проводник, ведший буйволов, хотел спустить полог повозки, как одна из путешественниц выразила желание пойти рядом с ним вместе со старшим из детей. Темнота была такая полная и место настолько пустынно, что Хусани согласился, и они пошли по дороге вдоль опушки леса. В двух шагах не было ничего видно, но индус знал дорогу и радовался темноте, защищавшей их.
Вдруг слишком знаменательный звук заставил замереть его сердце. Даже буйволы задрожали, когда по лесу со всех сторон раздалось: «Дин! Дин!» Военные возгласы магометан приближались, раздаваясь повсюду. Из повозки послышался крик.
— Молчите! — прошипел проводник. — Темнота — вся наша надежда.
И, обращаясь к девушке, шедшей рядом с ним, он прибавил:
— Мисс Грэс, они погибли! У сипаев факелы. Они увидят повозку. Вам и ребенку можно спастись. Не трогайтесь с места: тут рядом канава спрячьтесь в нее.
Не сознавая, что делает, но желая спасти маленького Кита, Грэс притаилась в неглубокой канаве, поросшей высокой травой, которая скрыла и ее, и ребенка.
— Если я останусь в живых, — сказал Хусани, — я приду за вами. Если же меня не станет, то идите прямо по дороге и в первой деревне скажите, что Хусани, слуга раджи гумилькундского, посылает вас к своему отцу. Он проводит вас в город. Прощайте, мэм-саиб.
Он вернулся к повозке. Грэс увидала свет факелов и услыхала тяжелые шаги солдат. Кит плакал. Она прижала ребенка к себе, чтобы заглушить его голос.
Рыча, как дикие звери, почуявшие добычу, из лесу показались сипаи, вооруженные с головы до ног, с факелами в руках, иные пешком, иные верхами, и бросились на повозку. Высокий мужчина, по-видимому их начальник, велел им замолчать и отстранил своей саблей наголо, так что они отступили в широкий круг. Полог повозки был спущен, и храбрый проводник не выпускал повода своих буйволов из рук.
С сердцем, бьющимся от страха и восхищения, Грэс из своей засады смотрела на Хусани, спрашивавшего своим ясным твердым голосом:
— Чего вам надо от мирных путешественников?
— Открой полог! — грубо приказал начальник. — У тебя там феринджи.
— Это святые женщины, ночью едущие к священной реке, чтобы выполнить данный обет.
Сипай расхохотался:
— Выдумай другую сказку, сын ослицы! Мы на свой риск взглянем, какого цвета их лица.
Он оттолкнул Хусани и протянул руку к пологу. Несчастные женщины закричали и, выскочив из повозки, упали на колени. Грэс, вся дрожа от ужаса, сдержала крик, который готов был вырваться у нее, и, прижав к себе Кита, чтоб он ничего не видел, приподнялась наполовину из травы. Ее спутницы сделали несколько шагов, намереваясь бежать, но, увидав, что враги окружают их, стали молить о пощаде.