Перевернув тетрадь, Том прочел на другой стороне: «Если вы храбры и решительны, читайте без страха».
Он остановился, спрашивая себя с волнением, обладает ли качествами, требуемыми таинственным благодетелем, и какова может быть тайна, для которой нужно так много решимости.
«Мне кажется, в случае надобности я сумею действовать решительно, — думал молодой человек. — У меня, конечно, много недостатков, но…»
Ему показалось, что в комнате раздался тихий, но вполне явственный голос:
— Ошибаешься. У тебя есть необходимая скромность, честность и мужество, но покорность надо еще приобрести. Открой и читай.
В ту минуту, когда нервы Тома напряглись до крайности, шум знакомых шагов разогнал призрачные впечатления, овладевшие было им. У двери раздался стук.
— Том! — позвала его мать. — Впусти меня!
— Сейчас.
Юноша собрал бумаги, бросил их в ящик письменного стола, сказав «до вечера», и отпер дверь.
V. Грэс Эльтон
— Ты спишь, мой милый? — ласково спросила м-с Грегори. — Ты занимался?
В это время взгляд ее упал на ящик, который Том не мог запереть из-за большого числа бумаг.
— Мои дела подождут. Эти бумаги касаются наследства, м-р Черри утром передал их. Они лежали вместе с завещанием и были адресованы мне.
— Как это странно! А ты их читал?
— Нет еще. На это потребуется некоторое время.
Лицо м-с Грегори просветлело, и она сказала:
— Ну, так пусть они полежат. А тебя в зале дожидаются с поздравлением леди Уинтер с сыном.
Леди Эльтон с дочерьми Мод и Трикси явилась немного позднее; она нервничала и не знала, что говорить. Но как только увидала м-с Грегори, ее приятное лицо вдруг покраснело, и, позабыв чопорность, жена генерала и мать миллионера обнялись, как школьницы. Трикси побежала выручать Тома, который пошел курить в сад в сопровождении сэра Рижинальда Уинтера. Последний занимал молодого м-ра Грегори разговором о винах и лошадях, а тот, по выражению Рижинальда, был как истукан, смотрел перед собой и ничего не видел.
Вечер прошел весело. Уинтеры уехали рано, и, прощаясь, знатная дама пригласила хозяев к себе.
— Я написала к Вивиан, — сказала леди Уинтер сыну. — Она будет здесь завтра.
— Действительно, матушка, вы не теряете понапрасну времени. Только я не знаю, удастся ли Вивиан при всем ее искусстве повлиять как-нибудь на этого лунатика.
В коттедже после отъезда знатных гостей всем стало как-то веселее, в особенности Тому и леди Эльтон.
Между ними существовала большая симпатия, так что мать Тома даже иногда ревновала сына к своей подруге за то внимание, которое он оказывал ей. Однако в этот вечер она настаивала, чтобы леди Эльтон осталась.
— Нет, благодарю вас. Генерал, конечно, дожидается нас. Он увез Грэс кататься на лодке по Темзе.
— И хотел ехать только с ней, — прибавила Трикси, все еще сердясь. — Я уверена, что они рассчитывали поговорить наедине. До свидания, Том.
— Я, как всегда, провожу вас, Трикси.
— Прощайте, милая, — сказала м-с Грегори. — Приходите поскорее. Сегодня ночь довольно холодная, я затворю дверь. Ты, сын, можешь также со мной проститься, я что-то устала и пойду в свою комнату.
На полдороге кто-то звучным голосом окликнул идущих. Это был генерал, он с тремя дочерьми вышел встречать супругу.
— Добрый вечер, Том! Здравствуйте все. Мы так и думали, Том, что вы возьмете под свою защиту миледи.
Он взял под руку жену и свистнул, собирая дочерей — «как будто свору собак», как говорила гордая Мод, — и быстрыми шагами направился к своему дому.
Том и Грэс немного отстали от других. Юноша не знал, как ее удержать. Губы его что-то шептали, но не могли произнести ни слова. Слабый свет луны, белое платье, волосы, золотящиеся ореолом вокруг хорошенького личика, делали девушку прелестнее и, казалось, еще недосягаемее, чем когда-либо.
— Как все тихо и спокойно!
— Да, тихо, но вовсе не спокойно! Не знаю почему, но этот шум реки нагоняет на меня тоску. Мне кажется, что этот шум не перестает ни на мгновение твердить: рождение, смерть, любовь, ненависть, борьба, мучение, преступление. Это ужасно! Пойдемте! Я слышу смех моих сестер.
— Вы не можете уделить мне несколько минут? Мне столько надо вам сказать! Я не знаю, как начать…
— Не говорите! — прошептала она.
— Нет, я решился, Грэс! Я вас люблю. Я знаю, что недостоин вас, но все-таки люблю. Это кажется вам странным? Вы покоряете сердце всякого, кто только вас увидит. Мое сердце, моя жизнь — все, что у меня есть, будет ваше, если только вы захотите принять.