— Благодарю, мама, я очень рад, но мы загородили дорогу всем, а там столько народу.
Встав на ноги, он оглянулся с достоинством:
— Как ты поживаешь, Люси? Я привез тебе Грэс. Ты знаешь это?
— Том! Том Грегори! Как я могла сразу не узнать его? — шептала м-с Листер.
По лестнице поднималась Грэс, опираясь на руку раджи, который, казалось, не видал никого, кроме нее. Она выглядела чрезвычайно бледной, словно утомленной, и глаза ее были устремлены куда-то вдаль. Слова замерли на губах Люси.
— Узнает ли она нас? — спросила она шепотом у Тома. — Почему Грэс смотрит так?
— Она устала, — поспешно отвечал раджа. — Завтра ей будет лучше.
Они достигли верхних ступеней лестницы. Люси бросилась на шею Грэс, которая все продолжала улыбаться своей странной спокойной улыбкой. Оставив ее среди радостных друзей, раджа поспешил в свои комнаты, где с обычной аккуратностью немедленно приступил к рассмотрению ожидавших его дел и принял поздравление с возвращением от английского резидента. Затем юноша подошел к столику, выложенному драгоценными камнями, куда обыкновенно складывалась его личная корреспонденция. Первое, что бросилось Тому в глаза, был большой конверт, на котором он узнал почерк матери. То был ответ на его письмо из Лукно, где молодой человек умолял мать открыть ему тайну рождения. Том сам не понимал, как мог он овладеть собой настолько, чтобы присутствовать на ужине, данном в его честь английским резидентом, чувствуя все время на груди письмо, которое могло изменить его судьбу. Оставшись один, он прочел до конца эти четыре мелко исписанные листочка, где мать сообщала ему историю жизни. Когда юноша закончил читать, лицо его было бледно, но глаза блестели. Он в волнении ходил по комнате, где его предшественник испустил последний вздох. Во взволнованной душе Тома происходил, помимо его воли, переворот. Теперь он знал, что его путь указан не капризом неизвестного человека, но божественным Промыслом. Наконец он снял с себя блестящее парадное платье, погасил лампы и бросился на постель.
Мы передадим вкратце содержание письма м-с Грегори; но предварительно нам надо вернуться назад. Дед м-с Грегори, сэр Антони Брэсебридж, получил свой сан и титул баронета на службе у Ост-Индской компании. Ему случилось при романтических обстоятельствах спасти от похищения дочь индусского раджи. Отец ее дружески принял его, и англичанин женился на молодой девушке по обрядам англиканской церкви. После смерти жены у него остался сын, который воспитывался как англичанин. Впоследствии полковник Брэсебридж женился вторично, в этот раз на англичанке, и у него родился второй сын; старший же вернулся в свою индусскую семью, наследовал престол Гумилькунда и посвятил свои замечательные способности образцовому устройству этого маленького государства.
Гумилькундский раджа часто бывал у своего отца, и таким образом его сын познакомился в ранней молодости с дочерью сводного брата своего отца, в то время хорошенькой шести-семилетней девочкой, впоследствии м-с Грегори. Десять лет спустя, когда она вернулась из Англии, окончив свое воспитание, и когда умер дед, ее семья разошлась с семьей брата. Но, несмотря на это, молодые люди виделись и полюбили друг друга.
Полковник Брэсебридж служил в пограничном отряде. Молодая девушка, лишившись матери, была предоставлена самой себе. Она согласилась на тайный брак со своим двоюродным братом, ставшим между тем раджой Гумилькунда, но почти тотчас после своего брака, испугавшись общественного мнения, вернулась к отцу в его отдаленное место служения. Девушка призналась ему в своей вине и умоляла позволить публично отпраздновать свадьбу. Полковник Брэсебридж был из тех англичан, которые смотрят как на унижение на малейшую примесь туземной крови. Он объявил дочери, что брак ее недействителен, потому что он был совершен без родительского согласия и без соблюдения всех формальностей. Полковник запретил дочери когда-либо видеться с двоюродным братом.
Девушка долго сопротивлялась. Но ей было всего шестнадцать лет. По настоянию отца она написала радже письмо, полное упреков в том, что он употребил во зло ее неопытность, и объявила, что между ними все кончено. Вскоре после этого она вышла замуж за капитана Грегори, знавшего ее историю и сумевшего завоевать ее расположение. Очень немногие знали, что сын, родившийся от первого брака и названный матерью Томом, в надежде, что она сделает из него англичанина с головы до ног, не был действительно сыном капитана Грегори.
XXXVIII. Мирные дни
Первым ощущением раджи после пробуждения был восторг при мысли, что Грэс находилась под кровлей его дома. Это государство, этот город, этот дворец были его законным наследством. Отец его, великий человек, до сих пор составлявший для Тома загадку, приготовил для него будущность. Но какие соображения заставили его воспитывать своего наследника вдали от себя, в Англии? Эту тайну, за разъяснение которой Том готов был отдать многое, раджа унес с собой в могилу.
Мысли роились в голове юноши, когда вошел Хусани в роскошном ослепительно-белом наряде, в тюрбане светло-золотистого цвета, украшенном сияющей брильянтовой звездой.
— Какая роскошь, Хусани! Ты больше похож на раджу, чем я!
— Господин должен помнить, что мы уже не в джунглях, — отвечал Хусани, и его красивое лицо вспыхнуло от радости.
До самого вечера у раджи не было ни минуты свободной. Молодой человек объявил народу, что внутренний голос не обманул его. Он был действительно сын Биражэ Пирта Рая и его прямым наследником. Толпа почувствовала, без сомнения, что установилось общение между нею и этим красивым молодым человеком, обращавшимся к ней с речью, в которой слышалась радость, что он навек связан со своим народом. Люди встретили его слова криками радости. После этого раджа объявил, что переходит к делам, и два часа разбирал споры, с которыми к нему обращались, а затем обошел город, осматривая сделанные в его отсутствие работы. Солнце уже село, когда молодой человек вернулся во дворец. Хусани передал ему от имени англичан приглашение на ужин. Полчаса спустя Том поднимался по мраморной лестнице в большую залу зенапа — женской половины, где разместились гостьи.
На ужине присутствовали также Грэс, английский резидент и несколько знатных индусов, заботившихся об англичанках во время отсутствия раджи. После Том попросил Грэс присутствовать на приеме, и, угадывая его желание, она согласилась. Девушка словно боялась одиночества. Она хотела встать, но ей сделалось дурно. Слезы досады навернулись на глаза. Но тотчас раджа, Баль-Нарин, Хусани и Ганес окружили ее диван и подняли его, как перышко. Они перенесли молодую англичанку в приемную и поместили в беседку из пальм и папоротников, откуда она могла видеть всех входивших. Для каждого, кто подходил к ней с выражением радости по поводу ее спасения, у девушки находилось несколько простых слов благодарности. Раджа не отходил от Грэс, которая смотрела на него с доверчивой, грустной улыбкой.
— Вы слишком добры ко мне! — шептала она.
— Слишком добр! — воскликнул раджа. — О, Грэс, если бы вы знали…
Не смея закончить, он отошел, оставив подле нее м-с Листер.
С этого времени дни протекали однообразно. Каждое утро раджа завтракал со своей «семьей», как он говорил. День уходил на занятия делами и учение. Молодой раджа делал в политике, религии и философии индусов, в знании их жизни и понимании духа успехи, удивлявшие его самого. После заката он возвращался к своим друзьям. Грэс присутствовала на обедах в большой зале. Когда же она не могла выходить, то посылала Тому, большей частью через Аглаю, несколько приветливых слов, и проходил редкий день, чтобы они не видались. Впоследствии Том вспоминал об этих днях как о самом счастливом времени своей жизни.
Но мало-помалу глухое горе, необъяснимое чувство тревоги нарушило его покой. Почему силы Грэс не восстанавливались? Каждый день он видел ту же бледность, ту же терпеливую улыбку, те же грустные глаза. Но это было еще не все. Он и другие часто чувствовали, что словно облако отделяет их от нее, что ее душу окутывает непроницаемое покрывало.