— Я и сам могу помыться! — запротестовал Ротгкхон.
— Смирись. Ты мой муж. Что хочу, то с тобой и делаю. Тебя ждут треть бочонка хмеля, тушенный в капусте гусь и ласковые руки жены. С мочалкой. — Подтянувшись за концы полотенца, она легко чмокнула его в губы и шепнула: — Ты самый лучший в мире. Сегодня ты будешь только отдыхать.
В первый день после отдыха Ротгкхон с ходу попал в княжеские телохранители, вместе с Журбой, Дубыней и боярином Всеславом отправившись в обход города. Сперва они прогулялись по стенам и башням детинца, потом по муромской крепостной стене, каждый раз спускаясь к воротам и здороваясь со стражей. От города прошли к воротам слободы, но только к Кожевенным — здешняя окраина находилась уже так далеко от детинца, что, если делать круг вдоль всего частокола, пришлось бы потратить день целиком.
Вышемир обходил посты быстрым шагом, глядя больше себе под ноги и думая о чем-то своем. Журба насилу успевал указывать Лесославу, с какой башни за какими кордонами удобнее следить и где есть уязвимые подступы, на которые караульным нужно обращать особое внимание. Княжеский дядька явно готовил сотника к будущему заступлению в наряд на стражу, но внимательный Ротгкхон заметил одну занятную деталь: среди стражи города не встретилось ни одного знакомого лица. То есть — ни одного ратника, ходившего в поход. Хотя малая дружина, бессменно сторожившая Муром много дней, по уму, должна была быть отправлена на отдых и заменена отдохнувшими после пира воинами.
Получается — не спешил князь передавать контроль над городом в руки верной брату дружине. Все ворота, рынки и сторожевые башни с припасами и арсеналами пытался сохранить при себе.
Побаивался…
Вернулись во дворец они только за полдень. Вышемир тут же отправился к себе в покои, за ним устремились Дубыня и Всеслав, Журба же и Ротгкхон свернули на кухню — попить свежесваренного, густого и ароматного киселя. Подкрепившись сытным варевом, сотники тоже отправились во дворец, к княжичу с отчетом. Однако Святогор, наряженный в ядовито-синюю, до рези в глазах, атласную рубаху, что едва не трескалась по швам на его плечах, в зеленые шаровары и наборный пояс из янтаря, слушать воинов не стал:
— Ведаю, в порядке все, — махнул он рукой. — Журба, дверь закрой. А ты, иноземец, сюда иди, к окошку, на свет солнечный. Ну-ка, сказывай мне, побратимушка, что за смуту ты середь воинов моих пускаешь? Сказывают, друг сердечный, службой ты их сманиваешь доходной в иных землях? Зовешь мечи свои и животы за золото иноземное продать, под чужими стягами сражаться?
— А про то не сказывали доброхоты сии, что без согласия княжеского охотников на службу чужую я записывать отказался? — Вербовщик коснулся пальцами слюдяного окна — одной из полусотни пластинок, из которых было набрано это высокое светлое окно. Хотя через разводы на нем все равно было невозможно различить ничего происходящего снаружи.
— Хитро чего-то путаешь, иноземец, юлишь невнятно, — покрутил кистями рук княжич. — Вроде как и зовешь, но не записываешь. К иному князю манишь, но согласия здешнего просишь. Это как у тебя выходит, сотник?
— Я же сказывал тебе, кому служу, княже, — ответил Ротгкхон. — Нечто ты мыслишь, прародитель наш великий, могучий Сварог самолично рати многотысячные в походы водит? Нечто он сам за сотнями своими бесчисленными следит? Каждого дружинника в лицо знает и учит меч свой в руках держать? Сварогу не нужны толпы нанятых для службы ратников. Ему нужны сотни. Сотни с воеводами, которые знают своих бойцов и умеют ими командовать. Нужны князья, способные собрать в свою руку сотников и их отряды и одолеть ими поднявшегося на богов ворога. Ему не нужны просто мечи и копья, он хочет получить полноценную дружину.
Святогор хмыкнул, покачал головой:
— Вот, стало быть, к чему ты клонишь, иноземец… Нет! Никогда в жизни не пойду я служить наемником простым под рукой повелителя иного, не стану слушать с покорностью приказы чужого владыки. Не нурман я нищий, чтобы кровь свою за золото продавать, не викинг бездомный, честь за серебро меняющий!
— Там, в небесах, — вскинул палец Ротгкхон, — идет великая битва честных богов русских против демонов и колдунов черных, против богов чужих, погибели вам желающих. Там драконы сражаются с ифритами, там чародеи сжигают души, одолевая каменных ящеров, там духи грызут духов, а гигантские пауки рвут в клочки ползучие кусты. Там на разных уровнях небес существа самых непостижимых видов уничтожают друг друга, служа великому Сварогу, либо стремясь уничтожить его. Там даже самые мирные и тихие труженики, что молят о защите, имеют такие тела, что самый вид их способен свести с ума слабых рассудком смертных. Я видел твою дружину в деле, княжич Святогор. Эти — не испугаются. Они не испугаются ни страшных видом селян, не испугаются колдунов, ни злых, ни добрых. Не испугаются ни троллей, ни драконов. Но от них будет мало пользы без их умелого и решительного воеводы.