исполняла вокальные партии в Большом театре с самим Шаляпиным. Татьяна Михайловна любила об
этом вспоминать и с застенчивой улыбкой показывала пожелтевшие театральные афишки, где рядом с
большим овальным портретом Федора Ивановича и его шикарной фамилией, набранной огромными
плакатными буквами, значилось набранное мелким шрифтом и ее театральное имя — Татьяна
Дарьяни. Во дворе был слух, что уйти со сцены ее заставил молодой и ревнивый Арменак, кавказская
кровь которого не могла стерпеть оперных объятий и поцелуев, даже, когда они были шаляпинские...
Гурген однажды громко высказал мысль о том, что мать зря послушалась отца и ушла со сцены.
— Ты, мам, была бы сейчас наверняка заслуженной, а то и народной и не давала бы музыкальные
уроки всяким пустым девчонкам...
— Но ведь тогда не было бы тебя, мой Гургенчик, — смущенно улыбнулась Татьяна Михайловна.
— Почему?! — искренне удивился Гурген. — Я тоже был бы, только не Погосьяновский, а
Шаляпинский. Даже лучше.
Когда об этом разговоре узнал Арменак Макарович, он блеснул бычьим глазом в сторону сына, дал
ему подзатыльник и буркнул:
— Паршивый щенок!
...В один из выходных дней старший Дружинин по какой-то причине не пошел на завод, хотя
обычно он работал и в выходные. К тому времени он уже окончил Бауманский институт в числе
первых парттысячников и работал на крупном военном заводе начальником цеха. В то утро он читал в
садике под окном "Правду", потягивая из своей большой кружки крепкий чай. Проходя мимо их
садика, Арменак Макарович решил зайти и побеседовать с соседом о житье-бытье. Дружинин угостил
Арменака Макаровича чайком и они мирно беседовали о том, о сем. — А почему, уважаемый сосед, у
нас все-таки не хватает элементарной колбасы и... к примеру, селедок? — допытывался старый
инженер. — Ведь они-то, извините, всегда в России бывали в достатке... — Такое Георгий
Николаевич не мог простить даже доброму соседу. Он опустил свой тяжелый кулак на стол и спросил,
понизив голос до шепота:
— Вам захотелось колбаски, Арменак Макарович? А парижского шампанского "Мадам Клико" Вы
не желаете? А что Вам дороже, уважаемый гурман, банка селедок или Днепрогэс. Бутерброд с
колбаской или новые станки "ДИПы" и тракторы "ЧТЗ " ?! Эх, Вы!.. А еще сочувствующий советской
власти инженер!
Арменак Макарович с нескрываемым интересом некоторое время смотрел на собеседника широко
раскрытыми, немного выпуклыми и скорбными армянскими глазами. Потом задумчиво произнес:
— А знаете, уважаемый сосед, я Вам искренне завидую. Клянусь собой, завидую. Когда так
веришь, легче жить. — Дружинин тоже с интересом взглянул на Арменака Макаровича и, поняв, что
погорячился, улыбнулся: — Я ведь тоже, честно говоря, люблю селедочку. . Но ведь не хлебом
единым живем, а?
Арменак Макарович поправил свой галстук-бабочку (он всегда очень следил за своей внешностью)
и немного церемонно сказал:
— У нас сегодня маленькое семейное торжество. Я приглашаю Вас и уважаемую Анну Семеновну
на чашку чая, — он, улыбаясь, развел руками, — и уж извините меня, ради бога, за мое восточное
гурманство, — на рюмочку армянского коньяка.
Они, улыбаясь, пожали друг другу руки и рассмеялись.
* * *
Нерушимая дружба Витьки и Гургена однажды подверглась жестокому испытанию и была на
грани полного разрыва. Когда они учились в шестом классе, на уроках обществознания им
рассказывали о том, как буржуи всего мира пытаются задушить республику Советов. Среди этих
"душителей" был и тогдашний Папа Римский Пий XI. Они узнали, что этот "папа" — один из
организаторов "Крестового похода" против СССР — в своих энцикликах предает анафеме советскую,
власть и является другом-приятелем Муссолини. Особенно их возмутило то, что этот Пий
благославлял итальянских солдат, которых Муссолини посылал генералу Франко, возглавившему
мятеж против республиканской Испании. Они решили разоблачить и заклеймить этого "папу" в своей
самодеятельной программе, посвященной Первомаю.
Был написан сценарий. Он назывался "На свалкуистории". Из фанерных листов соорудили
декорации, на которых масляной краской намалевали, на глазок, контуры собора Святого Петра. Один